Жоржи Амаду - Большая Засада

— Вот так россказни! Я аж заплакал…

— Я описался от смеха в том месте, где про женщину с обезьяной. Этот мошенник турок тот еще хитрец…

Клиентура у Фадула была обширная и разнообразная: фазендейру, их жены и дети — люди гордые и при деньгах; наемные работники с плантаций без гроша в кармане, хвастливые жагунсо со своими любовницами, но самыми лучшими клиентами были шлюхи — покупали больше всех. Бродячий торговец не делил людей на классы и касты. С равным удовольствием он принимал приглашения на обед в богатые дома и в хижины работников, с ума сходил по вяленому, поджаренному на углях мясу с гарниром из муки и рападуры. [9] Неочищенный тростниковый сахар в плитках.

Среди проституток Фадул пользовался популярностью. Он не отказывал себе в удовольствии плату за рисовую пудру, баночку бриллиантина, флакон духов или в качестве процентов за небольшую ссуду взять натурой. Случались и подарки, но, надо сказать, редко, в особые дни, когда на Большого Турка нападало любовное помутнение: железные колечки с блестящими стеклянными камнями, дешевые сережки, красивые побрякушки. Их принимали с радостью и подчас ценили больше, чем банкноту в пять мильрейсов, потому что это были подарки, знаки расположения, а не холодная плата за услуги. Сентиментальный Фадул пускался в ухаживания достаточно часто. У него была слабость к барышням «в теле», с выдающимся бюстом: крупные груди приятно сжимать огромной рукой. Худая женщина в его глазах ценностью не обладала: мужчина не собака — на кости не бросается, как гласит народная мудрость.

Его знали и уважали на фазендах и в селениях, у него были кумовья и крестники. Он относительно легко продавал в кредит, но, когда подходил срок, днем позже или днем раньше, появлялся, чтобы взыскать плату. Если должник переезжал, он находил его, куда бы тот ни скрылся. Неутомимый, он мог пройти любое расстояние. Он прощал задержки, но в качестве компенсации ввел банковский процент: помимо товаров в своей сумке бродячего торговца Фадул нес в заросли какао еще и прогресс.

Большой Турок был человеком благоразумным и мирным. Некоторые считали его трусоватым: такой здоровый, а ведь боязливый, — но это суждение хода не получило. Однажды, вооруженный только перочинным ножиком, кум Фаду стряс долг с Теренсиу — а это был самый натуральный бандит и хороший стрелок. Он схватил его за горло так, что тот опух, ткнул в кадык острым лезвием — тем самым, которым чистил апельсины и вскрывал фурункулы, — и тотчас же получил три мильрейса, проценты и извинения. Прослышав об этой истории, капитан Натариу, умирая от смеха, решил, что это прежде всего очень забавно. Проникнувшись уважением к торговцу, он подарил ему револьвер: «Иногда силы рук и перочинного ножика недостаточно. Огнестрельное оружие внушает уважение, кум».

Избавившись от репутации слабака, Фадул сохранил славу мошенника. Она росла и множилась, единодушно принимаясь всеми как нечто само собой разумеющееся. На импровизированном базаре, который возникал, когда он приходил на фазенду, его называли турком-мошенником, торгуясь за выставленные товары — привлекательные и желанные. Притворяясь оскорбленным в лучших чувствах, кум Фаду грозился собрать ситец и булавки, гребни и броши, пояса и подсумки — все свой соблазнительный арсенал — и пойти продавать в другое место. Торговля сопровождалась возгласами и проклятиями, смехом, вздохами, оскорблениями и лестью: от «жулика» до «разлюбезного турка, света очей моих».

Его звали наглым мошенником, но без злобы, не желая обидеть, это была часть игры, торговли, удовольствия от покупки и продажи. Конечно, мошенник, но хороший человек, о чем он сам не уставал кричать: «Мамашу свою зовите вороватым турком. Кто, если не Фадул, добрый богобоязненный человек, придет в эту дыру, чтобы обслужить вас? Вместо того чтобы бранить, вы должны поблагодарить меня и пригласить на рюмочку, неблагодарный вы народ!» — Он не отказывался от кашасы, [10] Водка из сахарного тростника. но в кабаре пил вермут, смешанный с коньяком.

В богатых домах сидели полковники-толстосумы, но жаловались они не меньше: «Турок, ты совсем заворовался. Где это видано, чтобы эта старая никелевая монета — а это никак не серебро — столько стоила? Это же просто вооруженное ограбление, тут никакого какао не хватит…»

Фадул клялся, что в Ильеусе такие часы, из чистого серебра, стоят вдвое дороже. Он открывал мешок перед жадными глазами хозяек, а сам прислушивался к движениям на кухне, откуда доносился запах эшкалдаду [11] Густая каша из маниоки. и изысканный аромат фейжоады [12] Блюдо из фасоли и вяленого мяса. — для него ни одно блюдо не могло сравниться с фейжоадой: тут и шпика в достатке, и солонина, и копченое мясо, и свиная колбаса! Что касается аппетита, тут он пошел в своего дядю-священника.