Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

— А кто это произнес — «повременить»?

— Ты всерьез или шутишь?

— Я шучу, — быстро сказал Данилов. — А ты тут кто? Эксперт, исследователь, знаток права?

— Всего понемногу.

— И знаток музыки?

— В известной степени… Я развил в себе многие способности. И даже те, каких у меня не было. Но ты в музыке, естественно, сильнее меня. И не только меня. — Опять в глазах Нового Маргарита был намек.

— Ты тепло одет.

— Функции мои здесь таковы, что мантия и парик мне положены. Маскарад, конечно. Но иногда приятно перерядиться. Эдак поиграть…

— Ты был вынужден просматривать мою жизнь? Велика радость!

— Ну и что? — Новый Маргарит говорил теперь тише. — Как вел себя, так и веди. Из роли не выходи.

— Из какой роли?

— Из такой… И еще. К тебе подходил Малибан. Пойми, в чем был его интерес. И в чем твоя выгода.

— Когда обсуждали приговор, ты промолчал?

— Нет. Я сказал: «Лишить!»

— Что же ты теперь даешь мне советы?

— Во всяком случае, не из-за воспоминаний юности.

Ударили по рельсу. Вряд ли по рельсу. Но звук напомнил Данилову рельс. Данилов не успел отойти от барьера, не сделал он и ни единого движения, а ремни уже прижали его к спинке стула. И опять Данилов оказался в судебном зале. Но зал преобразился. На лицейскую аудиторию он уже не походил, а имел сцену, оркестровую яму, небольшую, какие устраивали в драматических театрах в прошлом веке, был здесь и партер, там стояли светлые кресла, обтянутые розовым шел ком. В зале был полумрак, но привычный, земной. Электрический синий свет, нервировавший Данилова, иссяк.

Стул с Даниловым воздвигся на сцене в том месте, где полагалось быть суфлерской будке. Вращений, полетов и карусели как будто бы пока не ожидалось. А внизу, в партере, сидели участники разбирательства. Словно художественный совет. Или приемная комиссия. О чем-то перешептывались. «Кончилось повременение, — думал Данилов. — Но зачем подходил ко мне Новый Маргарит? Из желания проявить себя либералом и независимым? Вот, мол, и это могу. Тем более что сказал: „Лишить!“ Но до него был Малибан, и его интересовал Настасьинский переулок. Может, на самом деле, это „повременить“ что-то изменило? Неужели Большой Бык? Был в глазах Нового Маргарита какой-то намек… И мне он советовал не выходить из роли…» Из какой роли, Данилов знал. Он ее себе не придумывал. Все вышло само собой. И для Данилова неожиданно.

— Решение судьбы демона на договоре Данилова продолжается, — объявил Валентин Сергеевич.

— Есть ли что сообщить самому Данилову? — сказал заместитель Валентина Сергеевича по Соблюдению Правил. — Есть ли у него раскаяние?

— Ни с какими раскаяниями я выступать не буду, — резко сказал Данилов. — Не в чем мне каяться.

— Ой ли? — спросил Новый Маргарит.

— Не в чем… — сказал Данилов менее решительно.

— Вы очень легкомысленный, Данилов, — заметил заместитель.

— Вот-вот, легкомысленный! — словно обрадовался Новый Маргарит этому слову, и в особенности тому, что не он первый его произнес. — И раньше ведь не случайно здесь прозвучало слово «напроказничал».

— Это была оговорка, — сказал Валентин Сергеевич.

— Если оговорка, то логичная, — не уступал Новый Маргарит. Он глядел на Данилова с выражением, как будто что-то подсказывал ему.

— Сожалеть о чем-то я не намерен, — хмуро сказал Данилов.

— Вот! — вскочил Новый Маргарит. — Данилов чрезвычайно легкомысленный. Стиль его жизни и работы в последние годы, его теперешнее поведение подтверждают то, что мы имеем дело с индивидуумом, который стал поддаваться людским соблазнам, стал жить, как люди, не по каким-либо серьезным умственным или тем более — программным соображениям, а по легкомыслию, по душевному фанфаронству!

— Нам радоваться, что ли, что по легкомыслию? — сказал заместитель по Соблюдению Правил. — Какой нам на Земле от Данилова прок? Если Данилов причинял вред, то людям, кому, по нашим понятиям, требовалась бы от него поддержка. А польза? Вот справка, в ней все анализы занятий Данилова. Это вполне квалифицированная оценка его полезности.

Копии справки в виде брошюр были розданы участникам разбирательства, зашелестели страницы. Брошюра возникла и перед глазами Данилова, листочки ее поворачивались сами, на весу, давая Данилову возможность познакомиться с документом.

— Много здесь истолковано неверно, — сказал Данилов. — Искажены показатели. Надо создать комиссию.

Валентин Сергеевич только руками развел.

— И опять здесь возникла старушка, — сказал Данилов, — которую я переводил через улицу. Долго меня будут преследовать этой старушкой?