Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

Тут и появился Новый Маргарит. Был он при свите, и виделось сразу, что это светило. Спор стих, все смотрели на Нового Маргарита, кланялись ему. И он быстро кивал всем. Проходя мимо Данилова, он и его заметил, но так заметил, будто Данилов наконец-то договорился с его секретарем об аудиенции и теперь ждал в приемной.

— Зайдешь ко мне через полчаса. Я вызову, — бросил Новый Маргарит Данилову на ходу и удалился.

Через полчаса Данилов действительно ощутил приглашение Нового Маргарита и прибыл к нему в голубую сферу. Сфера эта плавала в высоком замковом зале. Новый Маргарит сидел на диване, обитом голубым бархатом. Оглядевшись, Данилов увидел мягкие овалы книжных стеллажей, заметил слесарные приспособления, лабораторные столы, один с электронными (а может, и не электронными) приборами, другой — явно для занятий черной магией. При этом — как бы за стеной — тихо звучал сверчок.

— Да, — кивнул Новый Маргарит, — я не могу работать без сверчка. Садись. — И он указал Данилову на диван. — Ну что, Данилов, ты все такой же моложавый и изящный. А как находишь меня? Не узнал, наверное?

В своих словах о Новом Маргарите там, на Земле, Кармадон был несправедлив. Данилов ожидал худшего. Действительно, Новый Маргарит постарел и был лыс, как цейлонский жрец, но телом он по-прежнему оставался атлетом. Другое дело, что в юности Новый Маргарит был вечно возбужденный и нервный, сейчас же он находился в состоянии очевидного душевного покоя. Видимо, изведал мыслью многое и с этим изведанным был в согласии.

— Ты изменился, — сказал Данилов, решив, что раз «ты», значит, «ты». — Теперь ты серьезный и успокоенный.

— Успокоенный? Ой ли? — улыбнулся Новый Маргарит. Потом спросил: — Ну как, Данилов, жизнь?

— Ничего, — сказал Данилов. — Спасибо. А у тебя?

— У меня, как видишь…

— Да, это, конечно, — сказал на всякий случай Данилов.

— Тебя сюда вызвали?

— Да, вызвали, — сказал Данилов. — То есть вызвали не к вам, а вообще сюда…

— Угу, — согласился Новый Маргарит.

«Идиотский разговор! — подумал Данилов. — Зачем я пришел сюда? Встать, что ли, и уйти?..»

— Прежде ты редко заглядывал в Пятый Слой…

— Я многого здесь не понимаю, — сказал Данилов.

— И я многого не понимаю! — обрадовался Новый Маргарит. — И не вижу нужды в понимании многого. А в том, что понимаю, ничего не могу изменить.

— Я думаю, что ты преувеличиваешь, — сказал Данилов.

— Несомненно, — согласился Новый Маргарит. И опять чему-то обрадовался. — А если даже и могу что-либо изменить, то не имею желания изменять.

«Не мои ли заботы вызвали эти его слова?» — подумал Данилов. Сказал, помолчав:

— Я, наверное, поэтому и нашел тебя успокоенным… Но, может быть, тебе тут наскучило?

Вопрос этот и самого Данилова смутил. Он мог быть задан лишь в случае равенства собеседников и их потребности в откровениях, но разве они были равны и откровенны? Новый Маргарит мог сейчас же поставить Данилова на место.

— Нет, — сказал Новый Маргарит, — не наскучило. Тебе вот не наскучила твоя музыка. Я знаю, знаю… И мне пока не скучно. Я уже не говорю о важном… Меня порой занимает и самый нелепый ученый спор. Забавно. Хоть бы и пустая перебранка, вроде той, что ты слышал.

— Чью же сторону ты бы принял в этой перебранке?

— Оба правы. И оба не правы. Оба — посредственности. При этом один из них более делец.

Произнес это Новый Маргарит, поделившись институтскими секретами, доверительно, как именно равному и единомышленнику. Новый Маргарит всегда был либерал и, хотя на него часто ворчали, любил проявлять себя либералом. Он и в своем научном движении преуспел отчасти и потому, что многие серьезные и строгие личности, от которых зависело его продвижение, тоже в душе считали себя либералами, однако они не могли себе ничего этакого позволить, а Новый Маргарит позволял, выражая тем самым, как им казалось, и их настроения. Они его и поддерживали.

— Оттого что он делец, — сказал Новый Маргарит, — он и средств выудил на свои темы больше. Ну это ясно…

Те два демона представляли разные ученые направления. Тут Новый Маргарит назвал теорию трансформации зла и, полагая Данилова малообразованным, стал объяснять простые вещи. Зло имелось в виду в людском понимании. В Девяти Слоях были свои категории. «Зло» тут шло как бы рабочим термином. Неким обязательным для здешних работ компонентом. Естественно, выяснялось, что для тех или иных землян есть зло. И какое зло подходит к тому или иному времени. То есть надо было уметь учитывать спрос. Тот спорщик, что сгоряча поминал гору Броккен, — с редким нюхом, модный костюм закажет за год до прихода моды. Стрессы, неврозы, сексуальные и прочие взрывы — все это по линии их отдела. Тут они мастаки. Но ничего старого они не признают. Считают все старое укусами комара.