Владимир Колковский - В движении вечном

Убежденность в том, что Лебединский Андрей не станет говорить без серьеза, была полная, однако и проверять факт неизменного наличия феноменальной памяти у великих физиков смысла особого не виделось. Просто поверить! — поверить невозможно никак было, несмотря на весь авторитет будущего профессора, что именно это отсутствие губит высокие помыслы безоговорочно, напрочь. Никак, никак не верилось, что и впрямь открытия великие научные без наличия феноменальной памяти есть штука совершенно невозможная. И невозможно было поверить потому, хотя бы, что это означало бы признать полное отсутствие своих собственных каких-то шансов, а вот принципиально невозможным для главного героя романа было согласиться именно! — именно с этим.

Да, да, в годы юные смириться, поверить в отсутствие собственных шансов вследствие единственно лишь каких-то механических природных особенностей своего организма было совершенно невозможно. Но спустя много лет, когда судьба во многом свершилась, и главное жизненное предназначение вполне очевидно — теперь, вроде бы, можно вполне однозначно сказать кто их них двоих, все-таки, был прав. Сказать-то можно, но! — именно, именно «вроде бы», потому как здесь все далеко не так просто и однозначно.

С одной стороны Андрей вышел прав безоговорочно, переворотов великих научных в физике не получилось, но! — но и не в этом было предназначение стержневое истинное. И самое удивительное здесь то, что для предназначения этого судьбоносного память у главного героя романа была как раз самая подходящая. Память в своем роде именно феноменальная, другое слово здесь и не проходит.

Память есть сложнейшая, загадочная функция нашего организма. И слишком уж парадоксальная функция, чтобы давать ей превосходные эпитеты лишь вследствие наличия некоего единственного выдающегося свойства. Примеров тому множество по жизни нашей, вот даже и в самой обычной студенческой трина-дцатой группе первого курса образца 1976-го года был в этом смысле весьма примечательный студент.

Внешности он был самой заурядной, высокий, худощавый парнишка, пожалуй, лишь нежностью кожи лица выделялся почти девической, и потому, наверное, между собой ребята его прозвали Сашенька. На практических занятиях изложение нового, даже самого сложного материала Сашенька впереди всех, схватывал на лету и, конечно же, в огромной степени благодаря великолепной механической памяти. И когда преподаватель вызывал его вскоре к доске для решения закрепляющей задачи, он справлялся с решением неизменно, справлялся с легкостью для остальных ребят даже изумительной, особо изумительной именно на фоне того, что всего лишь через недельку-другую Сашенька справиться с подобной задачей уже не мог. Более того, он не мог справиться и с задачей куда более легкой, словно в кратчайший срок непостижимым образом «забывая» уже усвоенный алгоритм нужных действий. К сессии он уже помнил только лишь крохи какие-то из пройденного ранее материала, а поскольку и усердием особым не отличался, то мечтал на экзаменах исключительно об «удочках», добывая, впрочем, и «удочки» эти далеко не всегда. Как итог, за все пять студенческих лет случилось лишь одно-единственное исключение, причем исключение в нашем случае глубоко символическое.

Был предмет такой на втором курсе, предмет очень важный и в нынешние времена под названием «Основы программирования на ЭВМ». И снова на практических в тринадцатой группе в решении новых задач блистал Сашенька, блистал как никто, выделяясь скорой смекалкой весьма выразительно в глазах преподавателя на фоне остальных студентов. А вот лектор по этому предмету был издавна известен на физфаке тем, что лучшему в каждой группе на практических занятиях обязательно проставлял автоматом отличную оценку за экзамен. Не удивительно, что в группе тринадцать такой вот шикарный «автомат» получил именно он! — да, да, получил автоматом пять баллов в зачетку не всезнайка Лебединский Андрей, а именно Сашенька.

— Свалилась холява хоть раз чуваку! — посмеивались между собой еще долго записные оболтусы. — Гляди ты, Андрюху самого обскакал. Но ведь тому по любому пятак, а этому… Вот пришлось бы сдавать — и на трояк еще как почесался!

И будущее, хоть и достаточно отдаленное эти насмешки подтвердило вполне. Совсем знаменитым среди сокурсников Сашенька стал уже в самом конце учебы после того, как единственный из всех студентов курса завалил выпускной государственный экзамен по родимой физике, и не получил тем самым диплома. Такой редчайший итоговый результат, конечно, был возможен лишь в особо выдающемся случае, и как раз такой особенный случай наблюдала наяву с изумлением целая экзаменационная комиссия. Выпускник физического факультета не знал (забыл!) что такое импульс, см. обычный школьный учебник за восьмой класс.