Ирина Волчок - Домработница царя Давида

— С мужем, наверное? — догадался Евгений Михайлович. — Впрочем, извините, это не моё дело.

— Да, — ответила Аня.

Подумала, что её «да» можно принять и как подтверждение того, что это не его дело, но уточнять ничего не стала. В конце концов, это действительно не его дело. Правда, это уже и не её дело. Почти.

— Конечно, — непонятно с чем согласился Евгений Михайлович, вытащил из машины её сумку, закрыл машину и бодро осведомился: — Ну, куда это нести?

— Ой, нет, вот этого уже совсем не надо! — Аня попыталась отобрать у него свою сумку, но он не отдал. — Дальше я уже сама. Вы и так уже много времени потеряли… И так и не пообедали… И неизвестно, ждут они или уже нет… Чего вы зря ходить будете? А если ждут, так ведь тоже… как бы это сказать… в общем, они вас стесняться будут.

— Ну, вас-то не стесняются, — возразил Евгений Михайлович.

— Что ж вы сравниваете, — беспомощно сказала Аня. — Вы — и я! Вы — совсем другое дело, совсем другое… Зачем вы заставляете меня объяснять очевидные вещи? Ведь и сами всё понимаете! Отдайте, пожалуйста, сумку, я дальше одна, а вы уезжайте.

— Ладно, — согласился Евгений Михайлович. — Уеду. Вот донесу ваш мешок — и сразу уеду.

Он повернулся и пошёл во двор, и Аня пошла за ним, что же ещё ей оставалось делать… Шла, а сама думала: бомжи, конечно, испугаются. Они вообще всегда очень мнительные, особенно Лёня-Лёня. Они даже её сначала опасались, даже имена свои не сразу сказали, вообще в разговор вступали неохотно… И то, что она приносила им, никогда при ней не ели. Брали — как правило, не благодаря, — и сразу уходили. Года полтора вот так привыкали, совсем недавно привыкли. А тут — новый человек, да ещё настолько другой человек, просто в глаза бросается, что другой. Другая порода. Другую породу бомжи боялись и не любили.

В самом дальнем углу двора на траве под забором сидели трое — Лев Борисович, Лёня-Лёня и совсем незнакомый старик. Может быть, и не старик, она так и не научилась определять возраст этих людей, все они выглядели стариками. Лев Борисович первый заметил её, с видимым трудом поднялся, толкнул в плечо Лёню-Лёню. Лёня-Лёня тоже вроде бы собрался подняться, увидел рядом с Аней чужого человека, что-то пробормотал и остался сидеть. И даже отвернулся. А совсем незнакомый старик неожиданно шустро вскочил и торопливо зашаркал прочь. Правда, через несколько шагов остановился, оглянулся и стал топтаться на месте, внимательно разглядывая чахлую траву у себя под ногами.

Ну вот, чего и следовало ожидать…

Аня обогнала Евгения Михайловича, заторопилась, замахала рукой и ещё издалека громко заговорила:

— Здравствуйте! Хорошо, что вы сегодня здесь, я боялась, что не застану. Извините, что долго не приходила, просто ни минуты свободной не было, честное слово. Зато я придумала, где нам теперь можно будет встречаться. А почему ваш товарищ уходить собрался? Даже не познакомимся?

— Здравствуй, Аннушка, — сказал Лев Борисович, настороженно поглядывая на Евгения Михайловича, который шёл за Аней и был уже близко. — А мы вот тебя каждый день ждём, да… А ты вот не одна нынче…

— Это мой знакомый, он сумку донести помог, он… — Аня хотела сказать, что Евгений Михайлович друг, но не решилась. Не надо заранее делать такие важные заявления. — Он нам не враг. Его опасаться не надо.

— Я не враг, — подтвердил подошедший Евгений Михайлович. — Я носильщик… Куда это ставить?

Лёня-Лёня приподнялся, молча вытащил из-под себя мятые газеты, ни на кого не глядя, бросил их на траву.

— Вшей не натряс? — деловито спросил Евгений Михайлович. — Всё-таки еду выкладывать.

— Вы, гражданин начальник, за нас не волнуйтесь, — гнусавым голосом сказал Лёня-Лёня и совсем отвернулся. — Мы люди привыкшие. Чего вошь? Тоже какое-никакое мясо.

— Да я не за тебя волнуюсь, — спокойно отозвался Евгений Михайлович. — Я за себя волнуюсь. Тоже хотел перекусить, а то с утра голодный мотаюсь. Мне много не надо, так, кусок хлеба — и ладно.

— Нам Аннушка прошлый раз мыла приносила, специального, от всяких насекомых, — подал голос Лев Борисович. — Мы ещё вчера помылись, жарко было, так мы и помылись за старой плотиной. И вещи все постирали. Там хорошо, там никого не бывает. Только мужик траву косил, но он ничего, он слова не сказал. Леониду даже две сигареты дал.

— С фильтром, — уточнил Лёня-Лёня, повернулся, наконец, лицом к народу и принялся, не вставая, разворачивать и расстилать на траве газеты.

Евгений Михайлович поставил на эти газеты Анину сумку, стал по-хозяйски доставать свёртки и банки, Лев Борисович, помедлив, начал открывать банки и разворачивать свёртки, Лёня-Лёня повёл носом и тоже присоединился к хозяйственной деятельности. Аня стояла в сторонке и чувствовала себя лишней. Оглянулась на незнакомого старика, который стоял ещё дальше, и шагнула к нему. Надо же познакомиться с человеком.