Ирина Волчок: Домработница царя Давида

— Подожди, — озабоченно сказала бабушка. — А книжку ты потратила разве?

— Нет, там ещё много. Я трачу, конечно, но ведь опять туда всё время кладу. Но не помногу, всё-таки больше расходуется.

— Да я о той, которую мы с матерью тебе дарили, — нетерпеливо перебила её бабушка. — Ну, тогда… четыре года назад. Помнишь?

Конечно, Аня помнила. Это был свадебный подарок мамы и бабушки. К той, первой, ошибочной её свадьбе. На книжке лежало пять тысяч, и она никогда не трогала их. И Вадику ничего об этих деньгах не говорила. Почему-то думала, что эти деньги она возьмёт только в самом крайнем случае. В самом крайнем, когда не будет уже совсем никакого выхода.

— Бабуль, — мягко сказала она. — Для обмена не хватает больше, чем пять тысяч рублей.

— Так ты ту книжку вообще, что ли, ни разу не проверяла? — почему-то обрадовалась бабушка. — Я так и знала. Тогда проверь. Может, там столько, что и на обмен хватит, и ещё останется. Мы ж с матерью каждый месяц на твой счёт понемножку переводили. Ты нам, а мы — тебе. Чтобы никому не обидно было.

Она засмеялась, царь Давид тоже засмеялся и с восхищением сказал:

— Ой, Нино, какая ты хитрая!

Ане было стыдно. Значит, те деньги, которые она посылала своим, они переводили все эти годы на её сберкнижку, потому что догадывались, что иначе у неё не будет ни копейки. И ведь правильно догадывались. Если бы Вадик узнал об этих переводах, — тут же пресёк бы это дело. А потом ещё долго рассказывал бы, какая она скрытная, лживая и корыстная.

— Ну, перестань, — шепнул над ухом Саша. — Всё нормально. Ты о них заботилась, они — о тебе.

Аня молча покивала, стараясь не расплакаться, Саша взял её за руку и подчёркнуто радостно удивился:

— Так я, оказывается, на богатой женился? Вот повезло так повезло!

Потом, уже дома, Аня нашла ту дарёную книжку, посчитала, сколько времени прошло с момента первого вклада. Получилось, что почти четыре года. Стесняясь собственной меркантильности, прикинула: должно было накопиться уже около двухсот тысяч. Это если мама и бабушка переводили ей столько же, сколько она посылала им. А Саша успел собрать даже больше двухсот тысяч. На хороший обмен хватит.

— Ты её пока не тереби, — посоветовал Саша. — Когда найдём, что тебе понравится, — тогда и снимешь. А может, и не надо будет. Может, мы и сами сумеем подсобрать.

Через месяц они наконец наткнулись на подходящий вариант, и Аня пошла в сбербанк. На дарёной книжке оказалось почти пятьсот тысяч. Последние переводы были как раз за последний месяц — шесть переводов по пятьдесят тысяч. Царь Давид, кто же ещё.

Вечером они с Сашей долго говорили на эту тему. Оба не знали, что делать. Вернуть деньги царю Давиду — а вдруг он расстроится? А ему нельзя. Не возвращать — это что же, с самого начала самостоятельной жизни висеть на чужой шее? Ну, и какая же тут самостоятельность? Аня позвонила бабушке. Бабушка посоветует что-нибудь правильное.

— Гордыню-то придержи, — сердито посоветовала бабушка. — Давид давно думал, как тебе помочь. Это я ему твой счёт сказала. Для него ведь это в радость, как ты не понимаешь… Он сейчас счастливый, сам говорит. И что такое деньги? Они — чтобы их тратить. Тоже он говорит. И как это — на чужой шее висеть? Своя шея, родная. Это уже я тебе говорю. И куда ему ещё свои миллионы тратить? Он ведь не врал, когда хвастался, что аж семьдесят… Может, и больше уже. От этих его процентов у брата ещё и доход какой-то идёт. Ты бомжа того помнишь, ну, спина у него больная была, в неврологии лечился… Лев Григорьевич, вроде? Так Давид ему квартиру купил. И Лев этот, хоть и вовсе чужой, не рычал. Да и он не вовсе чужой, раз ты с ним возилась. Так что помалкивай и говори спасибо.

Аня в очередной раз удивилась бабушкиным формулировкам, но её совету решила всё же последовать. Действительно, какой же царь Давид чужой? Раз бабушкин муж — значит, ей, Ане, дедушка. Даже в больнице врачам он сказал, что она его внучка.

Так что в очередной свой визит они с Сашей сказали царю Давиду спасибо, а потом к этой теме не возвращались. Нашли очень хорошую двухкомнатную квартиру, новую, большую, с очень удобной планировкой. За две недели сумели продать Сашину, переехать и даже немножко обставить необходимой мебелью, приготовить детскую, закупить всё, что нужно новорождённому. И опять началась новая жизнь — в ожидании ребёнка. Их общего ребёнка, одного на двоих, как счастье.

В остальном жизнь была та же: работа, поездки в Карпово, устройство быта, походы в гости, особенно часто — к царю Давиду и бабушке. Летом во дворе дома царя Давида вдоль чугунного кружева ограды вовсю зеленели молоденькие яблони и груши, в больших каменных вазах под лоджиями цвели розы, а рядом со старым деревом белой акации принялись два молоденьких саженца. За зелёными насаждениями следили бабушка и Алина, которая стала в доме настолько своей, что охрана слушалась её почти так же, как царя Давида, и даже больше, если учесть, что царь Давид никогда не приказывал им выжигать побеги хмеля паяльными лампами, а Алина то и дело приказывала. Аня с интересом наблюдала за пререканиями Алины с кем-нибудь из охранников, и думала, знают они или нет, что она настоящая сумасшедшая. Хотя — кто это может знать точно? У Алины уже год не было приступов, и даже её лечащий врач Евгений Михайлович, который искренне считал, что психически здоровых людей вообще не бывает, как-то сказал Ане, что Алину вряд ли нужно будет когда-нибудь ещё лечить. А ведь врачи все суеверные, они без твёрдой уверенности ничего не говорят.