Ирина Волчок - Домработница царя Давида

— Ну, и каких ещё подробностей вы от меня ждёте? Внучка из меня уже все вытрясла. Ничего нового пока нет.

— Ладно, рассказывай что есть, — согласилась бабушка. — Только ты, Михаил Максимович, поподробнее, как следует рассказывай. Чтобы я поняла.

Михаил Максимович рассказывал подробно, долго, послушно отвечал на вопросы, что-то на бумажке записал, отдал листок бабушке, объяснял, зачем это нужно… Аня всё равно ничего не понимала, да и почти не слушала его. Она смотрела на бабушку: как та реагирует? И по её реакции пыталась понять, что там на самом деле с царём Давидом.

— Ладно, — наконец сказала бабушка и поднялась с кушетки. — На данном этапе вопросов к тебе нет. Ты, Михаил Максимович, говорят, у Давида учился? Ну вот, нет у меня к тебе вопросов. Но ты меня к нему пусти. Надо мне своими глазами на него посмотреть.

— Нельзя! — почти с отчаяньем сказал Михаил Максимович. — Что ж вы обе… Нельзя к нему, вы же понимаете!

— Конечно, понимаю, — подтвердила бабушка. — Что ж я, совсем глупая? Ну, пойдём, покажешь нам, где он лежит.

…Царь Давид лежал на какой-то очень высокой кровати, весь опутанный проводами и трубками, рядом с кроватью стояли непонятные аппараты, на экране одного из них бежала и пульсировала яркая зелёная кривая. Аня такое в кино видела. Она помнила, что если линия бежит и пульсирует, — это хорошо. Царь Давид был бледный, но в остальном ничуть не изменился. Просто с закрытыми глазами Аня его никогда не видела, вот сразу и не узнала. Это она так уговаривала себя, что царь Давид выглядит хорошо. Почти как здоровый.

Бабушка стояла, прижавшись носом с стеклу, отделявшему их от палаты, внимательно всматривалась, недовольно сопела, вздыхала, наконец сказала:

— Я так понимаю, что внутрь ты нас всё равно не пустишь?

— Нет, — твёрдо сказал Михаил Максимович.

— Ну и молодец, — неожиданно похвалила его бабушка. — Пусть отдыхает. Как проснётся — скажи, что я приехала. Звонка буду ждать.

— Скажу, — серьёзно пообещал Михаил Максимович. — А что сказать-то, кто приехал?

— Так невеста, — ответила бабушка с некоторой даже гордостью. — Прямо так и скажи: невеста, мол, приехала. Сама, мол, так назвалась… Ну, пойдём, Ань, что-то мы засиделись в гостях. А в доме дел невпроворот.

Михаил Максимович провожал их до самого выхода, и всё рассказывал по дороге, какой царь Давид человек, и как он оперировал, и скольких учеников подготовил… Бабушка слушала, кивала, коротко поддакивала, а на прощанье сказала:

— Ты, Михаил Максимович, не тревожься. Ты из его лучших учеников, мне уж сказали. Ну и делай, что умеешь. Ты ведь хорошо умеешь?

— Я… э-э… да, хорошо, — после некоторой заминки уверенно сказал Михаил Максимович. — Вы тоже не тревожьтесь. Я… э-э… умею, да.

Они распрощались, и, уже выходя из ворот в каменном заборе, который огораживал территорию больницы, Аня оглянулась и увидела, что Михаил Максимович стоит на крыльце отделения, смотрит им вслед и улыбается.

— Хмурится, нет? — спросила бабушка, не оглядываясь.

— Улыбается, — ответила Аня радостно. — Бабуль, это ведь хорошо, что он улыбается?

— Это хорошо, — серьёзно ответила бабушка. — Это у меня камень с души. А то я ведь сразу-то сильно испугалась. Вот, думала, замуж-то не захотела, обсмеяла человека, а он вон чего… Испугалась.

— А теперь пойдёшь? — Аня уже совсем не боялась за царя Давида, успокоилась, даже развеселилась, и её всё время тянуло сказать что-нибудь такое, чтобы и бабушка развеселилась.

— А теперь посмотрю на его поведение, — строго ответила бабушка. — Ещё неизвестно, сколько он в больнице прохлаждаться будет. Я хозяйство бросила, у меня урожай неубранный… Так что лучше Давиду поторопиться с выздоровлением. Я тут не намерена рядом с ним дежурить.

Аня слушала, кивала и старалась не улыбаться. Она не верила ни одному её слову.

Ну и правильно не верила. На следующее же утро бабушка поднялась ни свет ни заря, собрала то, что они с Аней приготовили вечером для царя Давида — печёные яблоки, творог, абрикосы, какой-то отвар из специальных травок, — и отправилась в больницу. Ане приказала сидеть дома, ждать звонка и никого не пускать. Ближе к полудню позвонила, весёлым голосом доложила, что царь Давид проснулся, чувствует себя нормально, но решил ещё немного посимулировать, одно яблоко съел, творог не стал, требует селёдки, передаёт Ане привет. Вот сейчас сам скажет…

— Ты там как, девочка? — бодрым голосом сказал царь Давид. А голос был почти неузнаваем. — Ты зачем Нино позвала, а? Не слушаешься совсем. Вот выпустят — и уволю.