Дина Рубина - Не оставляй меня одного (сборник)

— Да нет, — объяснил Пэн, — заниматься АСТРОНОМИЕЙ — значит смотреть с чердака на звезды в вашу подзорную трубу.

— А может быть, не в мою? — спросил Смит.

— Нет, в вашу! — с восторгом воскликнул Пэн, все больше увлекаясь этой идеей. — И давать звездам имена!

— Как — ДАВАТЬ? — удивился эсквайр. — Даром?

— АСТРОНОМИЯ — наука, сэр, а не овощная лавка! — обиделся Трикитак. — В науке все — даром, и подзорная труба тоже.

— Но, видите ли, сэр, мне самому нужна подзорная труба… — замялся эсквайр. — Дело в том, что в нее я наблюдаю из окна за соседской коровой Люси, которая иногда забредает в мой огород пожевать мои бегонии…

— Но корова Люси не пасется ночами, эсквайр!

Они препирались некоторое время, потом эсквайр, пыхтя, кряхтя и сморкаясь, сдался. Пэн послал к нему Бабилонью, и скоро тот вернулся, неся в зубах драгоценный астрономический прибор.

— Бабилонья, за мной, голубчик! — крикнул Пэн и полез на чердак.

В подзорной трубе звездочка Трикитака засверкала еще ярче, она горела и переливалась голубыми огнями, как бриллиант в ювелирном магазине Фердинанда О. Сайлза.

— Если б ты знал, Бабилонья, как она прекрасна! — воскликнул Пэн со слезами на глазах.

Он положил на табурет две толстые книги — «Советы молодой домохозяйке» и «Самоучитель игры на лютне», взобрался на них и не отрываясь смотрел на звезду.

— Она самая красивая во всем небе! — сделал Пэн свой первый научный вывод. — И самая большая. Я даю ей свое имя. Поздравь меня, Бабилонья, появилась новая звезда — МИСТЕР ПЭН ТРИКИТАК!

Потом он замолчал и еще некоторое время внимательно смотрел в подзорную трубу.

— А вон рядом с ней звездочка поменьше. Я назову ее в честь тебя, Бабилонья. Ты рад?

Бабилонья шевельнул большим коричневым ухом.

— Я знаю, что ты рад…

В этот момент «Советы молодой домохозяйке» поехали в сторону и потащили за собой «Самоучитель игры на лютне». Пэн, теряя равновесие, выпустил подзорную трубу эсквайра и, слетев с табурета, угодил в чердачный люк. Он прокатился по лестнице, стукнулся коленками о пол и, не удержавшись, упал в открытый погреб, прямо в бочку с солеными помидорами. «Ай-яй-яй… — подумал он. — Погреб-то надо закрывать…» — и почувствовал, как Бабилонья тянет его за полосатую штанину пижамы. Выбравшись из бочки, Пэн присел на мешок с мукой и простонал, снимая с головы длинные нити моченого укропа:

— Бабилонья, голубчик… я так долго занимался сегодня АСТРОНОМИЕЙ, что в голове у меня… одни звезды…

Отдышавшись, Трикитак переоделся в сухую пижаму, выпил чашечку глинтвейна с ломтем рыбного пирога и лег в постель.

Стояла темная ночь. Она неподвижно СТОЯЛА на одном месте и смотрела в окно, как Трикитак спит с примочкой на лбу. На коврике возле кровати лежал верный Бабилонья. Он то приподнимал большое ухо, то свешивал его на глаза. Он прислушивался к тишине, и снился ему сон о том, что…

А в небе, высоко в небе, сверкающий и прекрасный, сияя голубыми огнями, как бриллианты в ювелирном магазине Фердинанда О. Сайлза, прогуливался новоиспеченный МИСТЕР ПЭН ТРИКИТАК и подмигивал бегущему рядом бледно-голубому БАБИЛОНЬЕ…

Трикитаку приснилось, что он сидит за столом под табличкой «Прием находок и заявлений» и к нему приносят потерянные вещи — зонтики, шляпы и даже коляски с младенцами. Уже вся комната завалена находками, младенцы вопят, а колокольчик у входной двери все звонит и звонит.

Пэн, не открывая глаз, сел на постели. Звонил телефон.

— Бабилонья, голубчик, — пробормотал Трикитак, — принеси, пожалуйста, чертову трубку этой черртовой звонилки, черррт бы побрал все телефоны в этом чер-ррртовом городе!

Бабилонья притащил в зубах телефонную трубку, и Трикитак поднес ее к уху.

— Пэн, мой дорогой мальчик, я поздравляю тебя! — услышал он голос тети Тротти.