Анна Ремез - Пятнадцать

Парни кучками заходили в зал после распития пива или жуткой бодяги по имени «Красная шапочка», скапливались в углу, на сдвинутых скамейках, хохотали и орали друг другу в уши, и когда кто-то их них вставал, чтобы осчастливить одну из подпиравших стенку, остальные выли «Ооо!» и свистели. Он деланно смеялся, словно все еще оставаясь с ними, подходил к ней как-то бочком, вынимал руки из карманов и только тут, кажется, замирал его идиотский смех, она с тихим торжеством говорила подруге: «Подержишь сумку?», а потом они уже были только вдвоём посреди душного, шумного зала.

Когда из угла поднялся, пошатываясь, Лёшка, на которого она украдкой смотрела весь вечер, её сердце упало. Кого же он пригласит? Красавица Юлька Кипелова — кандидатка номер один — уже сверкала белоснежными зубками над плечом какого-то старшеклассника. Рыжая Мила Прохорова, популярности которой способствовала профессия ее папы (банкир) тоже была занята. Полина видела, что Лешка направляется в её сторону, но лишь когда он подошел и сказал «Потанцуем?», наконец, поверила, что это ей не снится. А ведь снилось уже не раз.

Конечно, она и виду не подала, что это приглашение для неё жизненно важно, и так уверенно обняла его за шею, словно танцевала с мальчиками каждый день. Отныне она знала, что «Still loving you» — это их песня, и она всегда будет напоминать ей эти чудесные мгновения. Руки на ее талии были очень твердыми, в глазах, смотревших куда-то мимо нее, плясали оранжевые огоньки светомузыки, она придвинулась поближе, и почувствовала запах — смесь спирта, пота и почему-то бананов. Так приятно и в то же время тревожно ей не было еще никогда. Сквозь чуть влажную футболку она чувствовала острые грани его лопаток.

Лешка что-то сказал, но из-за надрывных скорпионских аккордов Полина не расслышала.

— Что? — переспросила она.

— Я говорю, прикольно двигаешься.

— Спасибо. Ты тоже.

Он усмехнулся. Полина совершенно не представляла себе, о чем с ним говорить, а молчать было нельзя, время утекало с каждой нотой. До этого они разговаривали всего три раза: «Где у нас химия? Дай мне, пожалуйста, конспект. Вообще-то здесь сидит моя сумка, если ты не заметил».

— Тебе эта песня нравится? — поинтересовалась она, придвигаясь поближе.

— Неа. Сопли.

— А-а… Угу. По-моему, ничего.

Пауза.

— Лимон сегодня что-то романтически настроен. Все одни медляки ставит, — сказала она, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Лучше бы «Алису» или «Г.О» врубил.

— Ага.

— Тебе что, нравится «Алиса»?

— Так, пара песен…

«Черт! Сейчас он спросит, какие».

— Какие?

— Ну…Знаешь, я плохо запоминаю названия, — в памяти шел процесс молниеносной обработки данных: по телевизору — обведенные черным глаза, кривая улыбка, чьи-то запястья в бинтах, визг складывается в слова, — кажется, «Красное на черном»!

— Да, это тема.

«Ура!»

— Я думал, ты попсу слушаешь.

— Я разную музыку люблю. По-моему, глупо быть фанатом только одной группы или стиля, зачем себя ограничивать?

— Просто надо различать, что настоящая музыка, а что дерьмо.

— Понятное дело, на концерт Алены Апиной я бы не пошла.

— А на «Алису»?

— Приглашаешь?

«Ох! Зачем я спросила! Совсем с ума сошла».

— Тебе не понравится. Правильная слишком.

Она посмотрела на него исподлобья, придвинулась поближе и, словно бы случайно коснувшись грудью, прошептала:

— С чего ты взял?

— Наблюдательность, Этажерка, — сказал он и расхохотался.

Словно хлестнул по лицу мокрым полотенцем.

— Ну, спасибо. Давай вспомним, как тебя обзывали в пятом классе.

— Что? Меня никак не обзывали.

— Да ладно! Не обзывали!

— Серьезно, Колосова, я тебе так скажу, обзывают только таких, как ты…

«За что? Что я тебе сделала?»

— Ты всегда оскорбляешь тех, с кем танцуешь? — её голос задрожал.

— Эээ…Не обижайся, не обижайся, Полька, — и он запустил руку ей под бадлон.

Она, наконец, поняла, что он совершенно пьян.

К счастью, песня кончилась. Лёшины пальцы успели добраться только до застежки бюстгальтера. В зал вошла географичка и включила свет, ничуть не заботясь о том, что, возможно, тем самым не дала вылететь чьему-то признанию, разорвала поцелуй, сбросила кого-то с небес на землю. Леша выпустил Полину, даже не взглянув на неё. Она щурилась на свету, самая несчастная во всем зале, во всей школе, во всем мире!

Зачем он ее пригласил? Она мучалась этим вопросом три месяца. Старалась как можно чаще попадаться ему на глаза, но он вел себя так, будто ничего не было. А что, собственно, было? На следующей дискотеке, перед каникулами, на глазах у всего класса он целовался с Кипеловой. Полина рыдала в туалете, пришла зарёванная домой, и позвонила маме на работу. Мама стала говорить, что через пару лет мужчины будут лежать у её ног штабелями, что все эти страдания несерьезны, просто жажда впервые что-то испытать, а Полина ей не верила и рыдала еще пуще. А из-за маминого спокойного голоса летело признание в любви — по трансляции из зрительного зала …