Анна Ремез - Пятнадцать

Приехали они, конечно же, рано, потому что бабушка очень боялась опоздать.

— Молодой человек, не будете ли вы так любезны…У нас чемоданы тяжелые, — с чарующей улыбкой обратилась она к водителю. Полина мысленно поспорила сама с собой на щелбан, что тот не сможет отказать. Бабушка обладала чудесной способностью заставлять людей делать то, что ей нужно. Водитель, который значительно уступал бабушке в габаритах, посмотрел на неё довольно хмуро, но чарующая улыбка не дрогнула.

— Куда нести? — спросил он, и Полина влепила себе щелбан.

— Будьте добры, ко входу, если можно. Как замечательно, что у нас еще остались настоящие мужчины. Поля, пакеты!

И под предводительством бабушки они проследовали к вокзалу. Там настоящий мужчина получил за все свои услуги скромную плату вместе с новой порцией дифирамбов, после чего наверняка почувствовал себя рыцарем Поднесенного Чемодана и на обратном пути упивался собственным благородством.

Вокзал гудел. Двери, ведущие на платформу, постоянно распахивались, чтобы впустить или выпустить тех, кто приезжал, уезжал, встречал, провожал… Полина оставила бабушку в зале ожидания, а сама отправилась искать чтиво в дорогу. Покупка книг, специально предназначенных для прочтения на пути из пункта А в пункт Б, доставляла ей особое удовольствие, как, впрочем, и приобретение дорожных сумок, соломенных шляп, крема для загара — всего, что непременно должно пригодиться в путешествии.

У книжного лотка курила продавщица с шиньоном цвета пепла, слетевшего на глянцевые обложки. Под ними жгучие брюнетки обнимали графов, чья флегматичная внешность скрывала вулканы страстей. Хрупкие блондинки засыпали в объятиях доблестных капитанов, говоривших «пустяки, царапина» в ответ на удар шпагой. Рыжие бестии отдавались мускулистым мачо на кухне, сметая со стола только что приготовленный обед. Сначала все они противились чувствам, но, в конце концов, голос разума замолкал, дыхание становилось прерывистым, и они сливались в экстазе. Потом говорили «да» перед алтарем и… А что там бывает дальше, уже никому не интересно.

Полина купила роман под названием «Грезы любви». Дома, на лестничной площадке, уже пылилась пухлая стопка подобных книжонок. После десятой она поклялась себе больше их не покупать, но на этот раз оправдание было веское: чтение в дороге помогает убить время, а лучшего орудия убийства, чем «Грезы любви», не придумаешь.

Тут объявили поезд на Москву, и Полина побежала к бабушке, которая уже успела завести знакомство со странниками, желавшими прямо с вокзала отправиться в кабак. По неведомой причине они решили, что бабушка может посоветовать им подходящее заведение. К счастью, они не нашли в себе сил, чтобы двинуться дальше привокзального бара, иначе их утро пропало бы в поисках «чудного» кафе «Мимоза», закрывшегося семь лет назад.

Полина с бабушкой схватили вещи и поспешили на платформу.

Мальчик Петя оказался бы на последнем месте в рейтинге удачных попутчиков, если бы таковой существовал. Едва Полина устроилась в кресле, как тут же получила по коленке Ниндзя-черепашкой.

— Я не хочу, чтобы ты тут сидела, — заявил сосед, хмуро глядя на Полину мутно-зелеными глазенками без ресниц.

— Почему? — удивилась она.

— Это место Рафаэля, — мальчик погрозил ей черепашкой, незаслуженно награжденной именем великого художника.

— Петя! Ты что?! Извинись сейчас же, — сказала женщина с волосами, выжженными до полного отсутствия цвета, сидевшая напротив мальчика.

— Ничего страшного, — улыбнулась Полина.

Петя тоже так считал. Вместо извинений он взял нос Полины на мушку.

— Петя!

— Бдыш!

— Петя, дай сюда!

— Неа. Бдыш!

— Я что сказала! Дай сюда, а то я тебя оставлю на вокзале.

— А вот и не оставишь, а вот и не оставишь, а вот и не оставишь, не оставишь, бе-бе-бе…

— Петя, а Петя, маму надо слушаться, — решила вступить бабушка.

Петя посмотрел на нее исподлобья, но выстрелить не осмелился. Надувшись, он стал болтать ногами. Бабушка умела внушить робость. Даже водопроводчик, прибежавший требовать сатисфакции за ушибленную картофелиной голову (это был первый и последний раз, когда Полина кидалась корнеплодами с балкона), увидев бабушку, сник и начал извиняться за беспокойство. И даже, кажется, пришел на следующий день чинить кран. Полина всегда удивлялась и даже немного завидовала этой способности влиять на людей. Дело вряд ли было только во внушительности — бабушка была женщиной крупной, из тех, что «коня на скаку…» — а скорее, в силе, которую излучали ее насмешливые серые глаза. Сила эта могла достаться в наследство от какой-нибудь безвестной пра-пра-пра-бабки, изгнанной из родной деревни за использование приворотного зелья. Или это просто была непоколебимая уверенность в собственной правоте. Полине была больше по душе первая версия.