А потом звонит дочь Карен с новостями о новом мире без нефти — о мире, которому, возможно, уже не нужны высококачественные лабораторные мыши. Рейчел старается не прислушиваться к чужому телефонному разговору и смотрит по сторонам, анализируя окружающее помещение. Пытается определить, входило ли в намерение дизайнеров, оформлявших бар, создать обстановку, стимулирующую незнакомых людей к одноразовым половым связям безо всяких последующих обязательств. Когда Рейчел ехала сюда на автобусе сегодня утром, ей представлялось, что коктейль-бар при отеле в аэропорту будет отделан блестящими, яркими материалами, а музыка будет напоминать бодрый саундтрек к игре «Супербратья Марио». Но сейчас она смотрит по сторонам и видит тусклые светильники и никаких ярких цветов, кроме отвратительно красной виниловой стены у компьютера; и стулья с мягкими сиденьями, которых, похоже, никто никогда не чистил как следует, и они десятилетиями собирали молекулы с задниц сидевших на них людей. Наконец она поднимает глаза к потолку и замечает решетку, закрывающую вход в вентиляционную шахту.
Когда мужчины уходят проверить, что там наверху, Карен с Рейчел снова садятся на пол за барной стойкой. Карен сидит, скрестив руки — это знак беспокойства. Рейчел говорит:
— Карен, ты замечательно выглядишь. Прямо смотрю на тебя и завидую белой завистью. Вот бы мне так научиться.
Карен проводит рукой по волосам:
— Правда?
— Да.
— Просто столько всего произошло, столько всего нехорошего… Я думала, что и видок у меня соответствующий.
— Нет, Карен, — говорит Рейчел. — Ты потрясающе выглядишь. Можно задать тебе один вопрос?
— Задавай.
— Я решила, что Рик станет отцом моего ребенка. Что ты по этому поводу думаешь?
Карен медлит с ответом, собирается что-то сказать, но снова медлит в задумчивости, а потом говорит:
— Надеюсь, что ты в состоянии сама себя обеспечить. Твои белые мыши приносят какой-то доход? Это вообще перспективное дело?
— Да, и, как я понимаю, общество все равно будет нуждаться в лабораторных мышах, даже общество, покалеченное дефицитом нефти, даже при всей политической, экономической и экологической анархии, которая уже начала проявляться в связи с означенным дефицитом.
Карен пристально смотрит на Рейчел:
— Рейчел, а ты вообще человек?
— Мне не раз задавали этот вопрос. Я знаю, что это такая шутка, и поэтому не обижаюсь.
— Я просто…
— Не переживай, все нормально. Меня саму тоже волнует вопрос, что я собой представляю как личность. А вдруг я не более чем набор мозговых нарушений? Если бы не аномалии мозга, которые воспринимаются всеми как повреждения, может быть, я бы была нормальной — той, кем должна была стать. Кем-то лучше, полнее и интереснее, чем просто странная женщина с многочисленными мозговыми дисфункциями. Будь я нормальной, мне не пришлось бы ходить на курсы социальной адаптации — и отцу не было бы стыдно рассказывать друзьям и сослуживцам, что его дочь входит в клуб «Пятидесяти тысяч мышей».
— Рейчел, я работаю в центре психиатрической помощи. Я каждый день вижу людей с самыми разными психическими отклонениями. И кто они, что собой представляют в данный конкретный момент — это обычно зависит от того, принимают ли они лекарства.
— И как тебе кажется, эти люди — они действительно люди? Или лишь проявления своих психических отклонений?
— Мне кажется, человек — это комплексное существо. И наша личность определяется многими факторами: какие связи работают у тебя в мозге, что ела мама, когда была беременна тобой, какие программы ты смотрел вчера вечером по телевизору, предавал ли тебя кто-нибудь из друзей в подростковом возрасте, как тебя наказывали родители. Сейчас у нас есть позитронно-эмиссионная томография, МРТ, генное картирование, психофармакология — множество способов объяснить человеческое поведение и человеческую природу. Личность — это не что-то цельное и монолитное. Это скорее картофельный салат, в котором смешаны и вся история твоей жизни, и все твои физиологические особенности как положительные, так и отрицательные. Скажи мне, Рейчел, только честно: если бы была такая таблетка, которую примешь — и сразу станешь «нормальной», ты бы стала ее принимать?
Рейчел обдумывает услышанное. Думает очень долго, а потом говорит:
— Картофельный салат?
И тут Рик кричит сверху:
— Лови! — и бросает Рейчел дробовик.
Все происходило стремительно и все же — как будто в замедленной съемке. Пока Рик прилаживал на место вентиляционную решетку, Рейчел, Карен и Люк бросились к передней двери — искать, чем еще ее можно загородить. Снаружи бушевала химическая буря. Это напоминало 11 сентября, когда обрушился Всемирный торговый центр, только клубы взвихренной пыли были не серыми, а разноцветными, и по воздуху летели какие-то странные обломки, похожие на разорванные в клочья осиные гнезда. Свет солнца померк. Красный ковер, устилавший крытый проход к отелю, был покрыт плотным, в дюйм толщиной слоем пыли — как и тело бедняги Уоррена.
Читать дальше