Но джинн уже выпущен из бутылки, и этот джинн, подлая тварь, знает, как надавить на самые болевые точки. Вместо радостного, вдохновенного опьянения Рик чувствует слабость, и страх, и мучительное отвращение к себе. И еще у него возникает совершенно убийственное ощущение, как будто он падает в какую-то бездонную яму. Рик вспоминает, как однажды в детстве они с друзьями пошли на кладбище и он сказал им, что обладает способностью видеть тела, захороненные в земле; что от мертвых исходит зеленое радиоактивное сияние, которое можно увидеть, если у тебя есть дар. Друзья, помнится, впечатлились по самые уши. А потом Рик убедил себя в том, что у него и вправду есть такая способность, и каждый раз, оказавшись в каком-нибудь парке или за городом, воображал тела мертвых, светящиеся ядовито-зеленым светом под слоем земли — они были повсюду. А однажды он посмотрел на себя в зеркало и увидел, что сам стал каким-то зеленым. Рик тогда страшно перепугался, потому что подумал, что умер. И теперь он себя чувствует точно так же.
Он выливает коктейль в раковину, бежит к генератору льда и сует голову в морозилку, чтобы остудить жгучий стыд. Промороженный воздух бьет в ноздри, опаляя слизистые оболочки пронзительным холодом. Пот на лице застывает мгновенно. Не хватало еще, чтобы Лесли Фримонт застал Рика на самом нижнем витке пресловутой спирали стыда. Все должно быть иначе.
Кстати, ты на работе.
Да, верно.
Рик делает новый «Сингапурский слинг». В конечном итоге работа его и спасет. Он несет коктейль Карен, но ее взгляд говорит, что она уже не нуждается в помощи. Кажется, ветер переменился. Может быть, все не так безнадежно. И у нее еще все получится. А потом Карен с Уорреном видят какое-то сообщение в новостной ленте и так возбуждаются, что чуть ли не падают с табуретов. И из-за чего? Из-за цен на сырую нефть. Кто бы мог подумать! Как выясняется, эти двое познакомились на форуме какого-то сайта, посвященного сырой нефти. Кто, скажите на милость, знакомится для романтических встреч на сайте, посвященном сырой нефти?!
А потом отрубается электричество.
И снова включается.
Но телевизор уже не работает.
И в бар входит Лесли Фримонт.
Лесли Фримонт вошел в бар, как оживший портрет полковника Сандерса, отца-основателя KFC. [3] KFC — «Жареная курица из Кентукки», сеть ресторанов быстрого питания.
Только Лесли был выше ростом, стройнее и сексапильнее: седовласый, весь в белом, с сияющими фтором зубами и загаром греческого корабельного магната. Увидев Рика за кассовым аппаратом, Лесли подошел к нему и протянул руку:
— Я Лесли Фримонт. А вы, я так понимаю, Рик.
Рик не знал, что сказать. Все, кто был в баре, уставились на него. Рик почувствовал, что краснеет. Он всегда тушевался в таких ситуациях.
— Да, это я.
— Примите мои поздравления, Рик. У вас начинается новая жизнь. И поверьте мне на слово: ваши лучшие годы еще впереди! — За спиной Лесли маячила Тара, его личный помощник и секретарь, худо-бедно справляясь с двумя огромными чемоданами на колесиках, которые, кажется, обладали зачатками разума и некоторым упрямством. — Рик, это Тара. Тара, это Рик.
Они обменялись приветствиями, и Лесли сказал:
— Я даже не сомневаюсь, что вы себя чувствуете замечательно, Рик!
Лести Фримонт был словно живой восклицательный знак. Все в нем дышало уверенностью, неиссякаемой жизненной силой и неуемной энергией. Рик хотел стать таким же, как Лесли. Немедленно. Прямо сейчас.
Он спросил:
— Не хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, спасибо. Я воздержусь. Но может быть, юная Тара захочет чего-нибудь горячительного, возбуждающего… шучу, шучу. Тара при исполнении, она на работе не пьет. И кстати, Тара. Пожалуйста, поаккуратнее с маленькой кожаной сумкой. Я купил ее в Хитроу и хочу, чтобы за месяц она сохранилась как новая. Возьму ее в следующий круиз. — Лесли опять повернулся к Рику. — А насчет своего воздержания я пошутил. С удовольствием чего-нибудь выпью. Вот то же, что пьет этот джентльмен. — Он указал на стакан Уоррена, пившего виски с содовой. Протянул руку Уоррену, потом — Карен. — Лесли Фримонт… Лесли Фримонт. Ага, мой виски. Спасибо, Рик. Так, погодите… у меня, знаете ли, аллергия на арахис. На полном серьезе, этот стакан точно чистый?
— Конечно.
— Merci beaucoup. — Лесли отпил глоток. — Да, богатый букет. Насыщенный и насыщающий. С первым стаканом нам открывается истина, второй порождает беспочвенные мечтания, а третий ввергает в пучину лжи. Что бы мы делали без услаждающих душу, пьянящих напитков? — Он приподнял стакан и громогласно объявил: — У меня есть тост! — Даже мисс Имбирный эль подняла свой стакан. — Я хочу выпить за всех, кто так страстно стремится, нет… за тех, кто отчаянно нуждается в том, чтобы им был явлен какой-нибудь, пусть даже крошечный, знак, что в нашем внутреннем «я» есть нечто чудесное, нечто прекрасное — что-то такое, что больше и лучше тех нас, какими мы предстаем в суете серых будней. Я пью за всех нас. За всех тех, кто готов протянуть руку ближним и вырвать их из толщи льда, из сковавших их айсбергов, не дающих пошевелиться. Взять их за руку, провести через горящие обручи, что всегда их пугали; сквозь кирпичные стены, что загораживают им дорогу. Давайте ошеломлять этих людей, возмущать их спокойствие, менять их сознание и увлекать за собой к новой жизни!
Читать дальше