Михаил Левитин - Еврейский бог в Париже

Савинков. Конечно, конечно. Но зачем переодеваться? Разве теперь нельзя так?

Матрос. Ребята проведут тебя к лодке, пока хватятся, ты уже далеко, если не струсишь, конечно.

Савинков. Я не струшу. Но я ничего не понимаю. Кто вас прислал? Азеф?

Матрос. Ты поживей, поживей.

Савинков. Азеф!

Дома у шансонетки.

Певица( выходя из спальни, вслед за Азефом ). О, мой дорогой, дорогой! Моя толстая, грязная, распутная скотина!

Азеф. Потом, потом. Позови свою мамочку.

Певица. Я тебя зверски люблю, я тобой зверски интересуюсь, я — пантера, видишь мои коготки?

Азеф. Вижу. Ты — подушечка. Из тебя все торчит, что ни воткнешь. Просто подушечка для иголок.

Певица. Подушечка, о, я — подушечка, у меня есть подушечка, знаешь — где?

Азеф. Я хотел бы говорить серьезно.

Певица. О, серьезно, я очень серьезно, смотри ( скорчила физиономию ).

Азеф( хрюкнул ). Не смеши. Позови свою маму.

Певица. Мамочка, мамочка, иди к нам!

Входит Мамочка.

Мамочка. Здравствуйте, инженер!

Азеф. Проснулась! Я уже сто лет не инженер.

Певица. Ей нравится, что ты инженер. Это солидно.

Азеф. Ладно. Хорошо, пусть думает, как хочет. Для нее — я инженер. Садитесь, мамочка. И ты, котенок. Вот так. Добродетельная немецкая семья: Евно Азеф, сын портного из Ростова, кафешантанная певичка, прости, прости, певица, и вы — мамочка.

Мамочка( испуганно ). Что случилось, Герда?

Герда. Слушайте, мамочка, слушайте!

Азеф( тоскливо ). Вот вы — немки, а порядка в доме нет. Бедлам, кавардак. И зачем я с вами связался?

Певица. Евно, ты говоришь неправильно!

Мамочка. Что-то случилось, Герда?

Азеф. Посмотри в окно. Там стоит дамочка, на той стороне? Брюнетка, очень серьезная, лет двадцати пяти? Стоит?

Певица. Да.

Азеф. Она следит за мной.

Певица. Евно! Нужно сообщить в полицию!

Азеф. Так уж сразу и в полицию. Сами разберемся. Через три-четыре дня вы уедете в Берлин, домой, денег я вам дам, вы купите в Берлине квартиру, большую, теплую, гораздо большую, чем ваша, в тихом районе, где мало русских, лучше, где их нет вообще, и будете меня ждать. Я могу приехать сразу. Могу долго не приезжать. Могу явиться внезапно. Но то, что приеду, — это факт. Деньги на почте вы будете получать регулярно.

Певица. Мы должны уехать из Петербурга? Почему? Здесь весело. А моя карьера?

Азеф. Плевать я хотел на твою карьеру, шлюха!

Певицаи мамочкаплачут.

Не плачь! Не смей плакать! Ты любишь меня?

Певица. Люблю.

Азеф. Тогда прощай мне все! Научись мне прощать все! Пожалуйста.

Певица. Хорошо, хорошо.

Азефсмотрит в окно.

Азеф. Стоит, подлая. Ни весны, ни зимы, одно ожесточение погони. Вот предъявлю ее Рачковскому как выдающуюся бомбистку, и в Акатуй! Жалко, красивая, сгниет на каторге.

Певица. Это твоя любовница? Я выцарапаю ей глаза!

Азеф. Какая любовница! Я — женатый человек, ты это знаешь. С семьей будут проблемы. Семью я люблю, но, когда беда грянет, они сами откажутся от меня, я свою жену знаю, и тогда к вам, в Берлин! К тебе, толстая задница.

Певица. Ура, ура, ко мне!

Азеф. К тебе под бочок! Только вот мамочка ( разглядывает мамочку, та беспомощно ерзает ), попроси ее, чтобы не болтала обо мне — ни здесь, ни в Берлине. Никому. Нас трое — ты, я и мамочка.

Певица. Хорошо, хорошо. ( Восторженно .) Азеф, ты — тайна?

Азеф. Я-то? Ты даже не представляешь, какая я — тайна.

Певица. Расскажи, расскажи!

Азеф. Разбежалась! Так сразу и расскажи! А почему ты интересуешься?

Певица. Евно, не смотри на меня так, пожалуйста.

Азеф. От одной мысли удар может случиться. Прости. Привычка.

Певица. О чем ты говоришь?

Азеф. Я говорю о том, что жить и умирать я собираюсь только с тобой, ты выдержала испытание, мы встречаемся больше пяти лет, людей мы узнали с самой плохой стороны, деньги нам дались кровью, ты мне родная, с тобой я забываю все.

Певица. Любимый!

Азеф. И ты — любимая. Я знаю — тебе это говорили многие, запомни — они лгали, и только я говорю тебе правду.