Иштван Эркень: Рассказы-минутки

До той поры я не представлял, как сочиняют песни. Кто бы мог подумать, что это такое простое дело! Из Янаса песни так и перли, лились, били струей, как родник из-под земли. Что бы он ни увидел, что бы ни услышал — все моментально становилось песней, со словами, рифмами, мелодией. Оставалось только придумать название.

В песню попал жестяной бидон с повидлом, который мы откопали из-под развалин разбитого снарядами склада. Встретился нам какой-то мост, который, можно сказать, прямо у нас под носом взорвали партизаны. А когда мы перебирались через реку под разрушенным мостом, по льдинам, Енэ Янас уже напевал:

Я все допытывался, как это у него получается. А он говорил, что и сам не знает. Я выспрашивал, сколько песен он сочинил. И этого он не знал. Может, три тысячи, а может, четыре…

Уже показался Белгород, когда начал падать снег. Я надвинул поглубже ушанку, но все равно слышал, как напевает Янас:

Послышалось пять щелчков. Пришел конец Янасу, осталась неоконченной песня.

Иногда она приходит мне на память. Я пытаюсь ее продолжить. Ломаю голову, подбираю рифму к слову «снежинка». Но напрасно. Каждый из нас умеет делать что-нибудь такое, что после него не способен завершить никто другой. Так уж оно повелось.

Девочке едва исполнилось четыре года, и, конечно, воспоминания ее были расплывчаты, но мать, чтобы довести до сознания ребенка грядущие перемены, подвела дочку к ограде из колючей проволоки и издали показала ей эшелон.

— Что же ты даже не радуешься? Этот поезд повезет нас домой.

— И что тогда будет?

— Тогда мы вернемся домой.

— А что значит «домой»? — спросила девочка.

— Это там, где мы жили раньше.

— А что там есть?

— Помнишь своего мишку? Может, и куклы твои целы.

— Мама, — спросила девочка, — а дома тоже будут охранники?

— Там — нет.

— Значит, оттуда можно убежать?

— Постройка склепа обойдется недешево, — заявил служащий. — Особенно на центральной аллее.

— Совсем не обязательно на центральной, — сказало заинтересованное лицо. — Главное, чтобы он был зацементирован.

— Зацементирован? — изумился служащий. — Это необычно. Но, впрочем, возможно.

Он отложил в сторону отпечатанный прейскурант и на листке блокнота быстро подсчитал: склеп только цементированный, даже без надгробного памятника и на боковой дорожке влетал в кругленькую сумму. Однако заказчик заявил, что это несущественно, и стал в раздумье грызть ногти.

— Затем, — сказал он, — надо бы туда трубу.

— Какую трубу? — удивился служащий в черном костюме.

— Я и сам точно не знаю. Вроде дымохода или вытяжной трубы. Можно хоть пароходную или как в винных погребах.

Инженер, которого пригласил служащий, соображал туговато. Дважды пришлось растолковывать ему, чего хочет заказчик, но даже и после этого он качал головой и недоверчиво хмыкал.

— Позвольте спросить, — поинтересовался он, — из какого материала должна быть эта труба?

— Ну, вам уж это лучше знать, — сказал заказчик, теряя терпение.

— Из шифера не подойдет? — спросил инженер. — Или лучше сложить кирпичную? А может, просто из жести?

— Сами вы что порекомендуете? — спросил заказчик.

— Я в подобных вопросах абсолютно не разбираюсь, — сказал инженер. — Но проще всего было бы из шифера.

— Пусть будет из шифера, — сказал заказчик и задумчиво посмотрел на бестолкового инженера. — Затем, — сказал он, — надо провести туда электричество.

— Электричество? — воззрились на него оба. — Зачем там электричество?

— Хорошенький вопрос, — возмутился заказчик. — Чтоб не было темно.

Жила-была на свете бедная вдова, и было у нее два красивых умных сына. Один, старший, нанялся на корабль, который первым рейсом отправился прямо в Тихий океан. Что с ним случилось, а чего нет — и рассказать некому, потому как след его затерялся навеки в морях-океанах.

Младший остался дома. Но однажды, когда мать послала его за глистогонным в аптеку (седьмой дом от угла), он тоже не вернулся домой.

Все это было на самом деле. Это ведь только в сказках всегда бывает три сына. И везет всегда третьему.