Ник Хоакин - Guardia de honor

В дверях отец спросил:

— А твоя тетка Элиза тоже влюблена?

— Мы знаем Андонга Ферреро всю жизнь, отец.

— Да, любовью с первого взгляда это не назовешь.

— Андонг уже просил у вас ее руки?

— Он собирается сегодня вечером сделать предложение и придет с родителями.

— Тетя Элиза будет так счастлива!

— От нашего дома просто веет влюбленностью.

И как она преображает женщин, подумал, уходя, отец. В этот день у него на многое открылись глаза — Наталия виделась ему совсем ребенком, а Элиза старой девой, но теперь, глядя на них, кто мог бы сказать, которая тетка, которая племянница…

— И не забудьте сообщить Эстебану, что мы едем с ним, — напомнила Наталия.

Затворив за отцом дверь, она со вздохом вернулась к зеркалу — последний день, и я должна целиком отдать его Эстебану, — но, закутываясь в длинную черную мантилью, думала она о Марио. Уж не догадался ли он, отчего она грустила вчера вечером? Наталия взялась за гребень в изумрудах и за ручное зеркальце, и вдруг сердце у нее оборвалось. Неужели дождь? Она похолодела, увидев, как внезапно потемнело отражение комнаты в большом зеркале. Наталия застыла, всматриваясь в помрачневшее стекло и ожидая дробного стука капель по крыше, но вместо этого раздались голоса, незнакомые, неузнаваемые:

— Звали ее Наталией, и она приходилась бабушкой бабушке моей матери. Ее красота вошла в семейные предания… Ну, Джози, примерь их.

— До чего ж они зеленые, мам! Жуть берет. И оправа тоже старинная?

— Да. Наталия получила их в подарок от отца, когда она в первый раз участвовала в празднике Пречистой Девы. С тех пор их ни разу не переделывали. И как их берегли в семье, а было всякое: и войны, и болезни, и нужда. Это не просто фамильные драгоценности, Джози, это святыня…

— Послушай, мама…

— Что, моя девочка?

— Эти изумруды и вправду так много значат для тебя?

— Я дорожу традициями, девочка. И так обрадовалась, когда ты вдруг пришла и сказала, что хочешь быть guardia, что наденешь изумруды.

— Но почему во все вмешивается чувство?

— В чем дело, Джози? Тебя что-то мучает?

— Поэтому ты столько вытерпела от людей!

— Потому что я способна на чувство?

— Даже слишком.

— Какие глупости! Ни от кого я не натерпелась. Я прожила долгую жизнь, в которой было всякое.

— Мам, но ты натерпелась от всех нас.

— А как же! Разве я безгрешна, чтоб мои дети были святыми? Но могу сказать тебе одно: я всегда давала вам волю. Не в том дело, что мне нравится, как вы живете, но уж лучше свободно грешить, чем не грешить только потому, что мама запрещает.

— Значит, вот в чем штука!

— О чем ты?

— Вот почему ты дала мне изумруды!

— Я дала тебе изумруды, потому что моя мать дала их мне, а сама получила от своей матери. Но я не просто дала — я их тебе доверила.

— А ты мне веришь, мама?

— Ты что-то хочешь сказать, Джози?

— Нет. Нет, правда, мама, ничего.

— Ну, нет так нет. Не куксись, Джози. Подумай, ты в первый раз пойдешь за статуей Пречистой Девы. Сейчас, конечно, я не та, кожа да кости остались, но боже мой, когда я впервые шла в процессии! Ты знаешь, мне казалось, будто я становлюсь выше ростом и будто на мне не изумруды, а что-то гораздо более прекрасное и ценное. Они так идут тебе, Джози! Все будут думать, что ты богатая наследница. А потом начнут удивляться: почему у тебя только одна серьга?

— Смешно я выгляжу с одной серьгой?

— Все женщины нашей семьи ходили в процессии с одной серьгой.

— Из-за того несчастного случая?

— Из-за чуда, Джози. Это было чудо. Ты помнишь эту историю? Она произошла как раз на праздник Пречистой Девы, в тот самый день, когда Наталия получила изумруды в подарок от отца. Она их надела и поехала в церковь с теткой в коляске своего поклонника. Звали его Эстебан. По дороге кони испугались, понесли, порвали упряжь. Коляска ударилась о стену и разлетелась в куски. Тетка и Эстебан погибли на месте, а Наталия уцелела. Когда к ней подбежали, она стояла среди обломков без единой царапины. Она только потеряла серьгу. Наталия не дала увести себя и пошли за статуей Девы. Она обливалась слезами и твердила, что в страшную минуту она призвала Пречистую и Дева выхватила ее из коляски. У доминиканцев долго потом висела картина, изображающая чудесное спасение. Вот почему с тех пор женщины нашей семьи ходят в процессии с одной серьгой…