Аугусто Бастос - Сын человеческий

— Я согласен с приговором, — только и ответил я. — Меня выслали, и я отбуду свой срок. Я не прошу поблажек или смягчения своей участи.

Киньонес не настаивал. Он отпустил меня, не сказав больше ни слова. Но беседа с ним разбередила еще не зарубцевавшиеся раны. Целый день у меня не шла из головы эта странная и мучительная история. Что сталось с беднягами, заплатившими жизнью за мое мнимое предательство? Передо мной встают их лица, тот памятный вечер, развалившийся вагон, заброшенный в леса Коста-Дульсе. Иногда, как сегодня, мне хочется думать, что ничего этого не было. И я сразу же чувствую, как начинает болеть сердце и ныть душа.

27 апреля

Киньонес претворял в жизнь свои нововведения исподволь, но с железной последовательностью. Теперь Левше стало труднее распространять крамольные идеи в те редкие минуты, когда гражданские и военные заключенные сходились вместе.

— Какая жалость! — говорил Ногера. — Хоть бы на нашем захудалом островке наладилось взаимопонимание между армией и народом!

Тем не менее узники опять потихоньку готовят план побега. Даже я знаю некоторые его подробности. Моторная лодка, перешедшая теперь в распоряжение лагерного начальства, может сослужить добрую службу. Естественно, все меня сторонятся и в моем присутствии боятся разговаривать.

14 мая

Сегодня празднуется годовщина независимости Парагвая. По этому случаю — торжественная месса, поднятие флага и присяга перед знаменем. Специально приглашенный священники Киньонес по очереди краснобайствуют о любви к богу и отечеству, о свободе и почитании национальных героев. Словом, церемония, в высшей степени уместная в лагере.

Накануне вечером, когда священник исповедовал всех готовящихся к святому причастию, конвоиры, изловчившись, поймали попугая и сунули его в карцер, чтобы он не вносил сумятицы и не докучал своими назойливыми криками.

17 июня

Перед отбоем Киньонес сообщил нам о том, что сильный отряд боливийцев захватил парагвайский форт Питиантута. Небольшой гарнизон — капрал и пятеро солдат — был уничтожен. Даже на нашем островке двадцать охранников.

Общее недоумение, беспокойство. В столовой Левше было теперь о чем поразглагольствовать.

— Посмотрите на этих пацифистов из правительства! — кричал он. — В Чако боливийцы уничтожают наши гарнизоны, а в Асунсьоне полицейские расстреливают молодежь, которая просит оружия для защиты от боливийцев!

— А вы что — милитарист? — насмешливо спрашивает Вальдес.

— Нет! — горячится Левша. — Но уж коли война, так не одним же солдатам воевать.

— Все пойдем на фронт! — сказал, отодвигая пустую тарелку, артиллерист Мартинес, нелюдимый, мрачный человек. — Это наша земля, — все должны ее защищать.

— Боливийцы утверждают, что хозяева этой земли они, — вмешался Левша.

— Все дело в королевских грамотах, — заметил Вальдес.

— Или в моли, — с серьезным видом вставил Ногера.

— Какая еще моль? — спросил Миньо.

— Моль Аудиенсии Чаркас [60] Аудиенсия Чаркас — бывшая испанская колония в Южной Америке, куда входили территории нынешней Бо¬ливии и Парагвая. , — ответил тот. — Помните, мы в школе проходили по истории? Моль, которая завелась в архивах Чукисаки [61] Аудиенсия Чаркас — бывшая испанская колония в Южной Америке, куда входили территории нынешней Боливии и Парагвая. и Асунсьона.

— Не понимаю, какое она имеет отношение к теперешним событиям. Моль! Скажет тоже, — раздраженно фыркнул Мартинес.

— Самое прямое! Это прожорливое насекомое съело королевские указы, пограничную полосу, принцип uti possidetis [62] Чем владеете, тем и владейте (лат.). , поглотило реки, все подчистую — и теперь никто ничего не понимает. Ни наши юристы, ни их.

Больше уже никто не мог сдерживаться, и каждый хохотал во все горло.

— Мы будем сражаться за грамоты! — размахивал руками Левша, стараясь перекричать остальных. — Но не за грамоты, съеденные молью в Чаркас и Чукисаки, как говорит Ногера.

— А за какие? — оборвал его тот на полуслове.

— За грамоты и новенькие акции, хранящиеся в несгораемых сейфах помещиков, торгующих танином. Каждый из этих помещиков посильнее нашего правительства, да и всего Парагвая. Вот что вы мне скажете о Касадо? [63] К а с а д о (буквально: женатый) — семья англо-аргентинских капиталистов, владевших областью Чако. Стоит нам войти в Чако, как мы сразу оказываемся в его владениях. Стало быть, мы будем просить, чтобы нам дозволили умереть за его земли.