Аугусто Бастос - Сын человеческий

— Вот мы и приехали! — сообщил словоохотливый Гамарра своей спутнице, указывая пальцем на один из зеленых островков. — Там размещается штаб дивизии. Чуть подальше — уже передовая. Нелегко им приходится, беднягам!

Сальюи по-прежнему молчала. Кристобаль упорно вертел руль, направляя грузовик к опушке дальнего леса.

В тылу Бокерона, в рощице, среди бутылочных деревьев и кебрачо дивизионный штаб жил еще напряженнее и тревожнее, чем тыловая база. Временами казалось, что глубоко под землей лопались большие воздушные пузыри и, колебля ее, вздымали рваные облака пыли. Винтовочная трескотня и автоматные очереди, неожиданно вспарывавшие пространство, красноречиво говорили о том, что где-то неподалеку линия фронта.

Из укрепленных блиндажей, скрытых деревьями, выползали взбудораженные люди, которые, как сомнамбулы, среди бела дня натыкались друг на друга и снова исчезали вскрытиях.

У самой дороги расположились со своим нехитрым скарбом легко раненные солдаты. Они сидели и дожидались той неизбежной минуты, когда их переведут в лагерь или пошлют на передовую, смотря по тому, насколько горячей и ожесточенной будет битва.

«Каждый, у кого есть хоть по одной ноге и руке, может плясать в хороводе», — таково, по-видимому, было здешнее негласное правило. Тот, кто еще держался на ногах, тащил на себе снаряжение.

Услышав рев моторов, люди повскакали с мест, словно в них сработала невидимая пружина. В низине появился грузовик Кристобаля Хары. Тени в лохмотьях стремительно кинулись наперерез автоцистерне и, рискуя очутиться под колесами, загородили ей дорогу. Кристобалю пришлось остановиться. Он выскочил из кабины, тщетно пытаясь сдержать этих озверевших от жажды, истощенных призраков, которые уже уцепились за кран цистерны. Людская лавина подмяла и Гамарру, но, заметив, что сзади стоят еще несколько грузовиков, большинство побежало к ним, стараясь обогнать остальных. Офицер с нарукавной повязкой полевого жандарма бросился спасать положение. Следом за ним прибежал пикет полицейских. Размахивая пистолетом, офицер локтями прокладывал себе дорогу в этой сутолоке и бешено вопил:

— Назад, назад! В очередь! Становитесь в очередь!

Дуло пистолета и приклады винтовок yaguá-pero [76] Буквально: облезлый пес (гуарани) — так презрительно называли тех, кто на фронте Чако служил в полевой жандармерии. так и заходили по лохматым, всклокоченным головам. Постепенно полицейские добились своего. Беспорядочная толпа, берущая приступом воду, сдалась и неохотно отступила. Хара подошел к офицеру.

— Эта автоцистерна едет не на передовую, лейтенант. У меня особое задание.

— Тогда проваливайте отсюда, — рявкнул офицер.

Хара сел за руль и повел машину прямо к блиндажам. Гамарра устало ковылял следом. Сальюи смотрела на них пустыми глазами.

— Становись в очередь! Раненые идут первыми, — надрывался офицер, бросаясь из стороны- в сторону и наводя порядок.

Под ударами прикладов люди с горем пополам выстроились в шеренгу, и только тогда офицер отдал приказ начать раздачу: полфляги воды на нос. Сам он во все глаза следил за процедурой. Солдат, не торопясь, разливал порции. Стоявшие сзади тянулись в сторону цистерны, обращая к ней худые печальные лица. Очередь все росла.

— Хватит, — сказал вдруг офицер и махнул рукой. — Кому сейчас не досталось, тот напьется у себя в подразделении. Остатки воды пойдут на передовую. Я вижу, вы уже поднабрались силенок, стало быть, можете и драться.

Хриплый, почти животный рев прокатился по колонне. У некоторых вырвались сдавленные рыдания. Кто-то упал на колени и, барабаня по земле кулаками, забормотал сквозь зубы:

— Я больше не могу… Я больше не могу. — Человек плакал навзрыд, потом поднялся и, покачиваясь, заковылял к лесу.

Очередь, распавшаяся на отдельные группы, продолжала исступленно дожидаться воды. Измученные жаждой, одурев or безысходного отчаяния, солдаты глухо и жалобно сетовали, глотая слова. Офицер разгонял их, крича и размахивая руками:

— Сказано вам, убирайтесь! Вода кончилась! Кто хочет получить положенную ему порцию, пускай идет к себе в подразделение.

Водовозы наливали доверху канистры, потом поддевали их на палку и, взвалив тяжелый груз на плечи, горбясь, уходили. Вода расплескивалась и радужно переливалась на солнце.

Солдат, только что стоявший на коленях, а потом укрывшийся в лесу, появился снова и, продираясь сквозь толпу, подошел к офицеру.