София Блейк - Невеста. Шлюха

— В землю или в воду, — закончил за меня Толик.

— Но заказчик–то не сам его закапывал, — улыбнулась я.

— Ну и что?

— А то, что коммерсант не может сам быть на сто процентов уверен, что его заказ выполнен в точности до конца. Он же не из бандитов и не мент, значит, действовал через посредников. Теперь, если водила вдруг объявится и потребует лавэ за молчание, не наложит заказчик в штаны?

— М-да, — Толик наморщил покатый лоб, — ты права. Только где этого водилу найти?

— Зачем его находить? — спросила я в ответ.

— Ты хочешь сказать… — морщины Толика стали похожи на глубокие борозды в целине.

— Ну, у тебя права–то имеются? — улыбнулась я.

— Да.

— Вот, значит, ты и есть водила!

— Буренка, ты, блин, даешь! — Толик едва не расплескал пиво.

— Только никаких звонков из дома.

— Обижаешь! — сказал бывший толкатель ядра и сгреб меня в охапку.

Позже этим вечером Толик провожал меня до метро. На прощание, когда я уже готовилась шагнуть в переход, он вдруг сказал:

— Слышь, может, останешься на ночь?

— Ты к себе уже, небось, пол-Москвы перетаскал, — сказала я. — Лучше, завтра созвонимся, и, если не передумаешь, я рассмотрю твое предложение.

Дома меня ждала веселенькая Кира, и я поняла, что назревает что–то паршивое. На всякий случай я затолкала самые дорогие и ценные вещи на дно чемодана. Денег там было совсем немного после возвращения из Полесска и оплаты учебы.

Обостренным слухом я услышала, как поворачивается ключ в наружном замке, и пожалела, что не осталась у Толика.

— Собирайся, Соня, — сказал Муха, возникая на пороге комнаты. Его правая рука была спрятана в карман черной кожаной куртки.

— Куда?

— На вызов, куда же еще? — голова Киры мелькнула за Мухиным плечом, и я поняла, что та прислушивается. — Нарисовался американец, наш старый клиент, большой ценитель лесби-шоу. Раньше к нему Хохляндия ездила исполнять, а теперь Оксана одна, а ты английский вроде разумеешь. Поедешь с ней, развлечетесь по-западному.

— Я тебя прошу, — поморщилась я, — какая из меня лесбиянка?

— Такая же, как и любая другая, — ответил Муха. — Это все шоу, а оно маст го он.

Цитата из песни Фредди Меркьюри в те годы была известна каждому, и я подумала, что боялась худшего, и новый опыт может выйти даже интересным. Окончательно подняло мне настроение то, что предстояла возможность поупражнять свой разговорный английский, и я начала быстро собираться.

Америкос жил в прекрасной квартире, съем которой наверняка стоил кучу бабок. Я уже несколько раз работала в роскошных апартаментах с дизайнерским ремонтом и мебелью, которые получались из выкупленных коммуналок в центре столицы. Мне было бы интересно узнать, какие люди населяли этот дом раньше, чем они жили, и как их удалось выселить. Я слышала, что многих стариков, исконных обитателей таких коммуналок, даже убивали, если они добровольно не соглашались расстаться с имуществом. Почему–то судьба этих людей, настоящих москвичей с корнями в истории города, не была мне безразлична, я даже иногда мечтала, что когда–нибудь у меня появится свободное время, и я на прогулке, допустим, по Чистым Прудам, познакомлюсь с аккуратненькой старушкой, которая поведает мне массу интересных историй. Эти мысли так увлекли меня, что я не сразу заметила американца, маленького, лысого, утопавшего в недрах мягкого дивана.

— Вперед, красотки, — сказал поджарый охранник, впустивший нас в квартиру. — Я буду на кухне, если что.

Мы уже расстались с верхней одеждой, вошли в гостиную, и я поняла, что Оксана волнуется, не зная, что говорить. Как же это было у них раньше, растерянно подумала я, но времени на подготовку уже не оставалось.

-- How are you? — лучезарная улыбка сияла на моем накрашенном лице.

-- I'm fine, — ответил америкос, улыбаясь в свою очередь.

И общение пошло. Признаюсь, мне было трудно разбирать его быструю речь, но я попросила говорить медленнее, и он согласился. Присмотревшись, я заметила, что мимика у него живее, чем у наших людей, и это происходило оттого, что сам английский язык требует сильной артикуляции, а вдобавок хваленый заокеанский smile набрасывается на лицо всякий раз, когда говорят не только что–то смешное, но и просто вежливые слова.

В какой–то момент мне показалось, что Оксаны в комнате как будто нет, но она сидела в кресле с мартини в руке, и на ее лице читалось дурное настроение.

— Ты чего? — спросила я.

— В первый раз тоже мы трепались обо всякой херне, — сказала Оксана, — а потом он пожаловался Андреевне, что мы умышленно тянем время, чтобы развести не на два часа, а на три. Не думай, что он такой сладкий, как выглядит.