Игорь Савельев - Терешкова летит на Марс

— Нет, — сказал Максим, слушавший увлеченного Пашу с отстраненным, чуть даже жалостливым взглядом. — Скидки мы не делаем (если бы и захотели — Москва не позволит). Да и вообще… Спортсмены не клюнут, я это точно знаю. У нас билет вдвое, да фактически втрое дороже, чем у конкурентов на линии. Спортклубы на это не пойдут. Да им просто спонсоры впаяют нецелевое расходование, и все. Сейчас там с этим жестко…

— Но втрое дороже! Кто за эти деньги будет у нас летать?

— Лета-ают, — с шикарной, купеческой интонацией протянул Максим. — У нас, брат, не сто процентов, конечно, но заполняемость хорошая… Фактически все самые обеспеченные люди города — у нас.

Паша почувствовал себя двоечником на уроке экономики. Причем дебилом.

— А дело тут вот в чем. — Учитель упивался этой ролью. Взял красную папку и, с ощутимыми воздушными волнами, потряс ею. — В этих самых статейках. Ну, точнее, в самих катастрофах, аварийных посадках, бесконечных… Уже до чего дошло: я всю жизнь летаю, но вот осенью полетел в Египет, и я сижу и жопой чувствую эти десять тысяч метров, жевать не могу толком… Люди, которые делают реальные какие-то дела, не могут не летать, страна-то у нас большая. Но многие из них боятся. И за полную, абсолютную безопасность, по сути — за гарантию, они готовы не то что втрое — в десять раз переплатить. Ферштейн?

— Как-то не очень, — признавался Паша. Хотя фантастики тут нет, думал он далее. Если новые самолеты… Какой-нибудь сверхопытный экипаж… И все-таки…

— И все-таки! Что значит «абсолютная гарантия»?

— Это значит только то, что наши клиенты знают: наше воздушное судно не может пострадать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах, — отчеканил Максим.

— Как так?! Кто может дать такую гарантию? С чего, откуда?! А если… я не знаю… ураган?

— Павлик, ты не кипятись, — с приглушенной насмешливостью осадил Максим: его учительство да тон Совинформбюро закончились. — Сам скоро все поймешь. Ты пока вот посмотри, как мы с Элечкой работаем… Да, Элечка? Дадим мальчику мастер-класс? — и непристойно гоготал.

Мастер-классов, однако же, не было. Иногда приходили клиенты: мужчины средних лет, порой с женами. Максим увивался. Мужчины заполняли бланки, отвергая предложенную ручку, получали пластиковые карты клиента, билеты здесь без этого не продавались, что было, наверное, аналогом этакого британского, этакого джентльменского клуба. Паша смотрел чуть с иронией… Мужчины, действительно, выкладывали приличные суммы, иногда это были наличные, и если случались пачки пятисоток, то они мертвенно розовели на срезе, как лучок. А пятитысячные купюры Паша видел и вовсе впервые, и роскошная блондинка Эля бесхитростно определила их как «цвет дерьма».

Вечерами все-таки уставал и плелся домой под сутулыми фонарями. Поднимался ветер, фонари мелко трясли головами в огненных снопах метели, назидательно. Звонил мобильник.

— Ты куда пропал? — нарочито дурашливо вопрошал Игорь.

— Очень много работы, — ледяным тоном отвечал Паша. Обиды его сплавились в странный клубок, он вроде обижался и на Игоря и на себя… И на Наташу?

— Заходи ко мне? Пива попьем. — Игорь срывался и на вовсе жалкую интонацию.

— Я устал сегодня. — И Паша нажимал «отбой», даже не прощаясь…

Во дворе рычала раненая «Волга», и надо было помогать выталкивать, взмокая под шарфом. Но это-то чушь. Вытаскивать себя за волосы гораздо тяжелее.

Как они познакомились? Паша любил вспоминать тот день, несмотря на промозглое осеннее моросение, под которым торчали и мокли много часов как колхозные овощи, несмотря на общее идиотство происходившего.

Активистом Паша не был. Еще в школе героически сопротивлялся, когда его пытались вытащить вперед, поручить стенгазету — для полночного колдовства с плакатными перьями — или впихнуть в запуганную, насильно согнанную команду КВН. Но на девчачьем факультете сопротивление оказалось бесполезным. Паше приходилось выходить тут и там, и на «Студенческой весне» он, обалдевший, не узнавал свой голос, а тогда — осенью четвертого курса — деканат погнал его, да и не его одного, на очередное массовое действо.

Молодежь с транспарантами мокла на площади.

Не сразу выяснилось, что собравшимся надобно изображать движение студенческих стройотрядов. Тогда в области возник бзик возрождения стройотрядов, а так как в реальности их не было (в лучшем случае — еще не было), то «учредительный съезд» на чернильной от дождика площади пришлось имитировать кому попало. Массовка собралась и бешено полоскала сырыми знаменами в лучших традициях фильма «Заговор обреченных». Гуляли фляжки и усмешки. И ждали, очень долго, неизвестно чего. Ведущий, артист драмтеатра, которого терзали — судя по мимике — непонятные страсти, тоже выдохся и уже в третий раз повторял, как Путин с заработков в стройотряде купил свой первый «запорожец». (Как будто был второй.)