Тиркиш Джумагельдыев - Энергия страха, или Голова желтого кота

Пусть спрашивают. Пока спрашивают — не стреляют. Не без причины по Туркмении бродят слухи, что служба безопасности Великого Яшули сметает и расстреливает любые машины, по воле случая оказавшиеся на пути его кортежа.

Земля пахла сыростью и холодом. Он лежал, вжавшись в нее лицом, но холода не ощущал — губы горели, будто в малярийном жаре. Тела он не чувствовал, а вот руки заледенели.

Послышался рокот автомобильных моторов. И стал стихать. Уезжают?!

Абдулла боялся верить, старался даже и не думать. Главное — не двигаться, слиться с камнем, раствориться в земле. Говорят, от страха человека может даже парализовать. Ледяной холод в руках не первый ли признак паралича? Абдулла стал осторожно шевелить пальцами, а затем сжимать их в кулаки и разжимать. Вроде бы слушаются. А как ноги, тело? И только сейчас понял, что тело его, подобно змее, пытается обвить пестрый камень. Он стал гладить его ладонями и почувствовал, что возвращается тепло. Как после снежка в руках, который уже растаял. Абдулла прижался к камню щекой, думая, что от него идет тепло, но камень был холодный.

Абдулла прижался еще плотнее и почувствовал легкое движение. Обломок скалы покачнулся. Значит, если он поднатужится, то может скатить его вниз? Вот почему ему привиделось, что пестрый камень катится с холма. Как он ни старался во сне, не мог рассмотреть, куда катится, кто там, внизу, в долине. Теперь он знал КТО. Там стоял Великий Яшули! Представил, как обрушивается скала на его голову, сплющивая и без того узкий лоб, превращая в кровавую кашу мясистое лицо.

О, боже, почему он об этом думает? Откуда такие мысли? Что они означают?

Абдулла приподнял голову, высунулся из-за камня и увидел вдали радиоантенны уносящихся машин президентской охраны. По республике ходят слухи, что за двадцать миллионов долларов куплена сверхсовременная электронная аппаратура, способная подслушивать, улавливать и записывать разговоры людей на больших расстояниях. Впрочем, на фоне современных чудес техники простое подслушивание разговоров кажется сущим пустяком — запросто поверишь, если скажут, что есть приборы, позволяющие читать твои тайные мысли.

«Нет греха страшнее, чем покушение на жизнь человека. Только бог, который дал душу, может и забрать ее». Эти слова Абдулла произнес вслух, подумав, что таким образом снимет с себя подозрение в злом умысле.

Лучше б никогда не видеть ему этот пестрый камень! Ни во сне, ни, тем более, наяву. Если удастся, он постарается забыть его.

Абдулла достал припасенный кусочек лепешки и подложил под камень. Затем стал читать молитву-аят из Корана, закрыв глаза. Не закончив, начал сначала и повторил еще раз. Если трижды прочитать аят из Корана, то молитва будет без изъяна. Потом, не открывая глаз, обратился к камню: «Ты видишь, я специально пришел, чтобы убедится: ты есть! Давай не будем обижаться друг на друга, у нас нет для этого никаких причин!»

Абдулла еще раз пообещал себе, что постарается забыть. Но понимал, что не удастся. В их театре, в советские еще времена, ставили комедию… Он не был занят в спектакле, смотрел из зала, что нечасто случалось. И, как простой зритель, смеялся от души. Там мулла обманывал горожан, обещая и убеждая легковерных, что ему дан Аллахом дар воскрешения мертвых. Присутствующие при чтении молитвы-заклинания должны очистить чувства и разум, прежде всего не думать о богомерзкой рыжей обезьяне. Так и разъезжал мулла-прохиндей по городам, собирая обильную дань. Ибо кто может честно сказать, что во время молитвы он не думал об отвратительных гримасах рыжей мартышки?

Тогда Абдулла смеялся. Сейчас впору плакать.

Он поднялся с земли, колени дрожали и нестерпимо болели, будто впервые встал на ноги, будто колени не выдерживают веса тела. Осторожно провел руками между ног, сказал сам себе: «Слава богу, штаны у тебя вроде сухие». И сам засмеялся над собой, не сочтя смех оскорблением. Зрителям в театре всегда приятно поднимать на смех труса. Хотят доказать себе, что они-то не такие! О-го-го, какие смелые! А может быть, с помощью смеха пытаются победить страх?

Абдулла добрался до города на исходе дня, ног не чуя от усталости и от пережитого. Наверно, раз в жизни выпадает человеку угодить в такую передрягу. Причем на пустом месте из-за каких-то снов! А труп, прошитый очередью из автомата Калашникова, был бы реальностью.

Домой не пошел — направился на окраину Ашхабада, в район за железной дорогой, где бывал очень редко. Ни редакций, ни театров, ни учреждений здесь отродясь не водилось. Жили двое-трое знакомых, земляков, выходцев из его аула.