Наталья Рубанова - Короткометражные чувства

«господи-и-и! неужто и вправду — КОНЕЦ? неужто ничего не будет больше, а? неужто… титры?!» — но докричать ему не дали: надев на голову целлофановый пакет и туго стянув его на шее, ангелы прибили ванванча к позорному столбу, да и закидали камнями на скорые крылья: о, сколь великолепно трепыхались они в последних лучах заходящего солнца! как нежны были…

Наталья Дмитриевна — интересная дама лет сорока — вздыхала, прогуливаясь по саду: корсет сегодня оказался чересчур туг. Солнечные зайцы, нагло соскакивавшие с кружевного зонтика на ее полные белые плечи, ничуть не смущались и уже прыгали в декольте: а там-то было раздолье!

О том же самом раздолье думал и гость ее мужа — поручик N, прогуливавшийся неподалеку. Наталья Дмитриевна нравилась ему давно. Впрочем, «нравилась» — слово, едва ли способное обрисовать его чувства-с. Он желал ее так сильно, что лоб все чаще покрывался испариной, а ладони потели. И вот поручик наконец осмелился приблизиться к даме своего сердца на непочтительно близкое расстояние и, приветствуя, произнес:

— Разрешите вами восхищаться!

— Ах! — сказала Наталья Дмитриевна: да и что можно сказать, когда красавец-поручик подходит к тебе со спины?

— Разрешите вами восхищаться! — снова пробасил поручик, и Наталья Дмитриевна покраснела да выкинула на всякий случай солнечных зайцев из декольте. Поручик, заметив сей красноречивый жест, придвинулся к даме своего сердца еще ближе и снова пробасил: — Разрешите вами восхищаться!

— Ах! — опять сказала Наталья Дмитриевна и коснулась груди. — Колет-с! Сердце!

— Сердце? Где-с? Натальдмитна, позвольте, где-с колит-с? — поручик дотронулся до ее груди, а Наталья Дмитриевна снова:

— Ах!

— Что «Ах»-с? Что «Ах»-с, милая Натальдмитна? Вы позволите помочь вам? — поручик казался встревоженным.

— Ах, оставьте! — покачала головой Наталья Дмитриевна. — Никто не сможет помочь мне. Никто не сможет вылечить мое сердце…

— Но почему, милая Натальдмитна? — поручик взял ее руку и поцеловал.

— Ах! — вскрикнула Наталья Дмитриевна и, как показалось поручику, упала без чувств.

— Натальдмитна, Натальдмитна! Что с вами? Я обидел вас? Помилуйте, голубушка, и в мыслях не…

— Ну давайте же, давайте скорей, пока супруг по делам выехали-с, не томите, я вся ваша… Ах…

Платье Натальи Дмитриевны принесло поручику немало хлопот, не говоря уж о корсете. Однако все было исполнено в лучшем виде, и полные плечи Натальи Дмитриевны уже слегка утомленно поднимались и опускались. Поручик, запутавшийся в подвязках, отряхивался от травы.

— Разрешите вами восхищаться! — пробасил он и, превратившись с теми словами в солнечного зайца, навсегда поселился в ее шикарном декольте.

Небо, говорят, было все еще голубым, а трава — зеленой: именно в ту пору и прогуливалась Наталья Дмитриевна по саду своего имения. Ничто не предвещало ей удовольствия, как вдруг…

— Разрешите вами восхищаться! — услышала она голос гувернера своей дочери и, небрежно поплыв ему навстречу, снова подумала, что если б в ее жизни не было этого маленького порока, она с ума сошла бы от скуки: право, нельзя же целыми днями пить кофий, завивать волосы да тренькать на фортепьянах!

— Ах! — только и сказала Наталья Дмитриевна и, прислонясь к толстому стволу клена, оголила щиколотки, а потом и колени: тонкие ажурные чулки пахли лавандой.

Гувернер без лишних слов освободил даму от ненужного шелка и исполнил все в лучшем виде. Через полчаса полные плечи Натальи Дмитриевны уже утомленно поднимались и опускались. Гувернер, запутавшийся в подвязках, отряхивался от травы.

— Разрешите вами восхищаться! — пробасил он и, превратившись с теми словами в солнечного зайца, навсегда поселился в ее шикарном декольте.

…Моросит дождь. Наталья Дмитриевна прогуливается по аллее парка: жизнь кажется ей никчемной (что дальше? старость?). Пора выдавать дочь замуж, пора намекать мужу на завещание — он старше ее на двадцать пять и последнее время не выходит из дому. Ей скучно, очень скучно…

«Разрешите вами восхищаться!» — слышит она вдруг и почти уже бежит на зов, но, споткнувшись о пару десятков солнечных зайцев, выскочивших внезапно из ее шикарного декольте, падает в грязную лужу: так брызжат слезы из глаз Натальи Дмитриевны, так смывает ливень пудру…

«Ах!» — слышит Наталья Дмитриевна, открывающая дверь дома, вздох дочери и чьи-то быстрые удаляющиеся шаги. Она бежит на звук, чтобы уличить гувернера, но, увидев Глашку — новую горничную, кровь с молоком! — застывает.