Александр Силаев: Рассказки конца века

Он, конечно, не фашист. Фашистов нынче не отоваривают.

Замедление темпов роста спада российской экономики. Это не я придумал. Это народное.

В 1990-е годы президент пил водку, и много (см. ПРЕЗИДЕНТ, ВОДКА ).

В 2000-е президент пил пиво, и мало. В лучший период — всего-то четыре литра в неделю. В среднем, бутылка в день.

Это знак, данный нам, россиянам, свыше.

Это символизирует национальное возрождение. Либеральные ценности. Умеренность и демократичность. На худой конец, буржуазность, стабилизацию (см. СТАБИЛИЗАЦИЯ ).

Это символизирует, как жить дальше.

Пиво, как никогда, подходит среднему классу (см. СРЕДНИЙ КЛАСС ). В числе особых примет. Оно, в принципе, недорого. И, надо же, символизирует… Особенности национальной стабилизации. Фильм про это еще отснимут.

Какие же они русские? Русский-то гад — он русский. Свой, родимушка. У него это на лбу написано, хоть сейчас в зоопарк. Под табличку — редкое животное, полумертвое… Араб гадит по-своему. Англосакс — по-своему. В личной истории гадства, в экзистенции его, в бытии и быту — новые русские оторваны от корней. Явным образом. Не оторвана от корней — лишь сама эта явность. Радикальность, демонстрация. Гон.

Русский тоже может — невинному промеж глаз. Только там контекст другой будет. Лучше, хуже — не знаю. На любителя. «Новый русский» ревностно хреначит невинного, но… как хреначил бы его, скорее всего, англосакс.

Таким образом, форма жизни — скажем так — не почвенна, не исконна. Апофеоз беспочвенности. Кроме прочего. От этого становится чуть приятно, и чуть за родину.

Лишь одно пятно претендует на звание родимого. Самоназвание самых резвых. Братва. Шпенглер писал об окончании Запада, и будущем образовании нашей Родины. Архетип русской души — огромная русская равнина, где нет пределов. Где все люди братья. Словно читавши Шпенглера, зовут себя русские бандиты — братвой. И работу свою, когда план перевыполнен — беспределом.

Впрочем, он разучил — правовое поле. Теперь-то можно. Не застремают. Слогов шесть, букв двенадцать. Итого, слов двое. Может писать. Нет у нас, говорит, правового поля… А нужно. И менеджмент такой, чтоб босяво было, и чисто. Эффективный, бляха! Так он обжил правовое пространство. Стал его — оба на! — гарантом.

Но какие же они новые?

Ретроградов, выступавших в перестройку, одергивали: что, хотите вернуться к прежнему? Блин, думали они, и все понимали. Не хотим.

Однако 1990-е годы стали прежними как никогда . Мало было времен, столь прежних… Ладно там, созидание… Семь раз зарежь, один раз отмеряй… Даже новых пороков не придумали. Даже старые — воплотили не целиком. Хотя, вроде бы, собирались. Готовились. Начищали презервативы. Чего-то точили.

Помните? С чего начинается родина? С картинки в твоем букваре. Такая была версия раньше. Однако она… явно книжная, оторвана от реальности.

Родина — это просто то, с чего начинается.

Если, например, началось все в подъезде, то и кончиться где-то рядом. Хреново, короче, кончится. Поскорей бы уж.

Сколько же можно?

Миф это. Нет никакой Сибири. Пишу это здесь, в ее сердце. Здесь факт ее отсутствия особенно очевиден.

Ее нет в том смысле, в каком нет, например, медведя. Медведь — большой русский миф. Символ, грубо говоря, нашей родины.

Много вы видели в своей жизни живых медведей? Или хотя бы неживых?

Вот и я.

Все особенности Сибири легко растекаются по иным местам. В Мурманске тоже нежарко. В Монголии, как ни удивительно, случается минус сорок. Тех же волков одинаковое количество, на улицах Красноярска и, скажем, Питера.

Сибирский типаж — выдумали. Может, со скуки. Должно говорить о русском характере. Можно — о характере каждого населенного пункта, скажем, о типовом характере городов Железногорск, Назарово и т. п. Но сибирский характер — это пи-ар. Русская народная сказка.

Что касаемо нюансов цивилизации, то цивилизация — она где? Допустим, в Лондоне. Большие города Сибири больше похожи на Лондон, чем, например, Югославия. Большие сомнения вызывает Сицилия. Албания. Даже Ирландия. В Новосибе, наверное, больше цивилизации, чем, скажем, в какой-нибудь Черногории.

Что касаемо нюансов культуры, то она русская, просто русская, и, таким образом, ее всегда очень много. Философ Пятигорский полагал — слишком. Какая-то часть русских бед, оттого что все закультурено, в ущерб — цивилизации, ее набору низовых навыков… Кроме того, в ущерб рефлексии, философии, личному спасению душ. В ущерб мысли. Если Пятигорскому верить.