Жанна Голубицкая - Записки брюнетки

Противоядие. Обычно рано или поздно шурин (брат жены) становится лучшим другом свояка — мужа своей сестры. Лучшим до такой степени, что свояк готов жену родную продать ради ее братца. Об этом еще Высоцкий пел: «Послушай, Зин, не трогай шурина, какой ни есть, но он родня…» Но это происходит только в случаях, если между шурином и свояком отсутствует даже малейшая материальная или моральная зависимость друг от друга. Братья жен, как правило, делятся на две категории — шурин успешный и шурин горемычный, он же прилипала. «Нет на свете таких богатств, которые не могли бы принадлежать тебе, о досточтимый Волька ибн Алеша!» — заявлял сказочный прототип успешного шурина и с криком «Трах-тибедох!» вырывал из бороды волшебный волосок. И у его сестры, ныне вашей жены, не было невыполнимых желаний: об этом заботился ее брат. Как Хоттабыч чудесным образом появился из бутылки, также, откуда ни возьмись, у вашей нынешней половины появлялись всевозможные игрушки, подарки и наряды. Она даже не знала, откуда добрый братец все это берет — не иначе как у него действительно имелась чудодейственная борода. Или должность. Или счет в банке. Зато девушка твердо знала другое: так должно быть всегда! И теперь подобных же чудес ждет от законного мужа. А на то, что их все не происходит, исправно жалуется любимому брату. И тогда успешный шурин однажды приходит к вам с претензией: в чем дело? Почему ты не соответствуешь чаяниям моей сестры? Причем речь идет не обязательно о материальных благах, сестрица может жаловаться доброму брату на любой ваш промах.

Шурин — «бедный родственник» ведет себя с точностью до наоборот: он привык, что чудодейственным «хоттабычем» для него является сестра. А теперь его «ожидание чуда» распространяется и на вас, ее мужа. К счастью, против обоих видов шуринов противоядие одно: не помогать и не принимать помощь, предварительно твердо обозначив свою позицию. В остальном с шуринами можно дружить, собираться за праздничным столом и даже ездить в совместный отпуск — в принципе, они неплохие ребята… Впрочем, как и все остальные ваши родственники.

Резюме брюнетки:

Но самое главное противоядие против всех видов злобной родни — жить от нее отдельно и, желательно, подальше. Когда есть, куда разойтись, любые проблемы можно решить, а любые неприятные слова, сказанные на расстоянии, легче обратить в шутку. Не зря в народе о родне говорят: чем дальше — тем роднее.

Если в семье заводится это неприятное существо, жизнь сразу идет наперекосяк. Но, на наше счастье, история все видела, все помнит и все знает, хотя кое-что и умалчивает… Если ее специально об этом не спросить, конечно! Поэтому я вплотную изучила вопрос и спешу вас утешить: тираны ничем не страшнее тараканов, их тоже можно вытравить из дома! Впрочем, по порядку…

В самом обыкновенном городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме в 1973 году произошло событие, благодаря которому в мировой психологии появилось понятие «стокгольмский синдром» (сокращенно — SS). Жаль, но в синдроме имени родного города Малыша и Карлсона нет ничего веселого. SS — это когда жертвы вдруг начинают любить и защищать своих мучителей.

Для справки:

23 августа 1973 года в самом центре Стокгольма, в помещении банка, швед Ян Эрик Ульссон захватил четырех заложников. Он потребовал выпустить из тюрьмы своего подельника, предоставить ему оружие, деньги, бронежилеты и дать скоростную машину. Первые симптомы позднее изученного психологами «синдрома заложника» проявились почти сразу. Одна из захваченных женщин стала упрашивать полицию не штурмовать банк и сказала, что она доверяет Ульссону, обещавшему не трогать своих пленников. Hа второй день другая заложница позвонила премьер-министру Улофу Пальме, требуя не только выпустить заложников, но и выполнить требования террориста. Ее поддержали все остальные, находящиеся в захваченном здании, заявляя, что террористов можно и нужно понять. А после освобождения заложники устроили скандал, не желая расставаться с террористами и умоляя не делать больно их «новым друзьям». При этом заложники уверяли, что все это время боялись штурма полиции намного больше, чем самих захватчиков. Все освобожденные расхваливалитеррористов, а канадский бизнесмен, оказавшийся среди пленников назвал Ульссона «милейшим» человеком. Более того, после освобождения бывшие заложники стали собирать деньги на адвокатов для своих захватчиков.