Владимир Шинкарев - Конец митьков

Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь «уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «полпред».

В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувство голода.

Ну, пожалуй, если «маленький» — в смысле для избранных, малодоступный. Не будем сортировать всю деятельность человечества, но если говорить о культуре, то в маленьком мире действуют самые знаменитые и высокооплачиваемые люди: даже не автор, а исполнитель каких-нибудь «Кирпичиков», изобретатели фасона брюк, артисты кино, футболисты и теннисисты — движимые стремлением посытнее прожить. В маленьком мире идет передача «Аншлаг» (реклама: «„Аншлаг“ посмотрел — как меду наелся»), там поет... да не буду я перечислять, любой, сколько бы нос не воротил, обитателей маленького мира знает. (Следует обратить внимание, что звезды маленького мира — только статисты, марионетки в руках продюсеров. Не автор и не исполнитель, а продюсер «Кирпичиков» является хозяином маленького мира.)

Обитателей большого, общедоступного мира не знают — ни психов, движимых стремлением облагодетельствовать человечество, ни нормальных талантливых и бездарных художников, философов, писателей, поэтов, — нигде о них не слыхать, кроме как в их узком кругу. Живопись для маленького мира совсем никчемное занятие. Разве что после смерти, при наличии пикантной биографии, художника с помпой перезахоранивают на шикарное кладбище маленького мира — как Ван Гога, Модильяни, — подобных сентиментальных мифов было много в XX веке. А чтобы живой художник стал полноправным обитателем маленького мира — почти невероятно. У Никаса Сафронова есть шанс. В мировом масштабе пробился Уорхол, примечательный тем, что он еще и хороший художник. Впрочем, Уорхол умер в 1987-м, а в те времена еще возможно было принадлежать и большому и малому миру — таковы были английские вокально-инструментальные ансамбли, Высоцкий, режиссер Кустурица или писатель Лимонов. Теперь так уже не бывает. Большой мир — или маленький, а между ними душный предбанник.

Многие обитатели большого мира демонстрируют явное нежелание вдруг оказаться в маленьком (как Лао-цзы, мечтавший жить потаенно и не иметь имени, — и ведь это когда было! Когда маленький мир не был тем адом, что сейчас. А точнее, тогда не так все было и устроено, тогда индийские поп-музыканты принадлежали к касте неприкасаемых, а неграмотные итальянские крестьяне знали наизусть Данте). Хотят сохранить свою идентичность — или гордые очень, или пугаются грызни в предбаннике маленького мира, где миллионы терпят муки за шанс когда-нибудь прорваться в этот ад.

Наивное и высокопарное рассуждение, понимаю, но с его помощью быстрее всего объяснить Митино стремление: нужно прорываться в маленький мир. Обитателем маленького мира быть лучше, чем политиком. Можно уже и не делать ничего, просто присутствовать в медийном пространстве, являя собой образец персонажа — улыбаться, пошутить как-нибудь, помахать рукой, высказаться по поводу наступающего праздника. Митя все это может делать не хуже других, а сверх того, он колоритен, носит тельняшку и троекратно целуется.

Однажды в Чебоксарах, 2006 год, на каком-то юмористическом юбилее Чапаева я был свидетелем мимолетной встречи Дмитрия Шагина с Яном Арлазоровым и Ефимом Шифриным — чудовищно серьезными, испускающими лучи мрака обитателями маленького мира. Митя учуял, что нельзя кидаться с поцелуями, поздоровался уверенно, но сдержанно, намекая на упрек: отчего ж вы, ребята, не хотите потесниться, я же ваш?

Они хоть и не как равному, но кивнули в ответ. Митя приободрился и гордо вскинулся. Он был на пороге маленького мира. Паспорт этого мира — индекс узнаваемости имени — уже есть, бренд есть, осталось подтянуть общую культуру.

Эта митьковская культура, уровень Митиного мес-седжа, что ли, тот дух, что восторжествовал во всех Ми-тиных интервью, на всех публичных мероприятиях, выставках, — больше всего напоминает телепередачу «Поле Чудес» (где ныне усохла до минимального размера первоначальная суть игры — угадывание букв и слов). Дарят какие-то самоделки, халаты, тельняшки, продукты, перечисляют утомительные анкетные данные, поют частушки и передают привет семье. Ведущий очумело-восторженно застывает в дареном тулупе, вялое сюсюканье с детишками... Нет, уж лучше «ура» кричать с поднятой ногой. Не хочу подрезать Мите крылья, но, боюсь, ему трудновато будет подняться до уровня «Аншлага» — там хоть шутка-юмор, переодевание, буффонада, все быстро, словоохотливо.