Сэм Хайес - Ябеда

Нине даже совестно признаваться, что у нее страстный, непредсказуемый, по-прежнему обожающий ее муж. Однажды вечером, откупорив вторую бутылку вина, она выложила все это Лоре. Нет, Нина не думала хвастаться и тем более не собиралась колоть Лоре глаза ее браком — просто не сдержала чувств.

— Не хотел показывать, пока не закончу, но сил нет терпеть! — торжественно объявил Мик.

— Вы меня заинтриговали, мистер Кеннеди.

Он потянул ее за руку, повел через сад к мастерской. Пять лет назад, когда они переехали сюда, Мик заказал постройку деревянной хижины в саду, и она превратилась в его второй дом.

На середине лужайки они остановились. И вдруг стало темно.

— Эй, что за шутки?

Пальцы мужа, закрывшие ей глаза, пахли никотином. На мгновение Нина испуганно замерла, потом рассмеялась.

— Войди в мое мрачное жилище, — прорычал Мик. — Я сотворю с тобой непотребное!

Нина, хихикая, послушно пошла с закрытыми глазами по траве. Хрустнула ветка под ногами, запахло чайной розой, которую она недавно посадила, — значит, миновали цветник.

— Мик Кеннеди, ты мерзкий греховодник, но я тебя обожаю.

Достойное завершение знаменательного дня. Она слышала, как Мик сопит, отпирая дверь. Ключ он всегда держал при себе, оберегая бесценное содержимое мастерской.

Внутри Нина вдохнула запах его одеколона и его работы. Захлопывая дверь, он все еще закрывал ей глаза. Щелкнул выключатель.

— Что за сюрприз, Мик? — Прикосновение теплой ладони к лицу волновало Нину. — Я сейчас умру от любопытства!

Внезапно в зрачки плеснуло светом: Мик опустил руку. Нина зажмурилась.

— Ну как? — Мик шагнул к огромному холсту, раскинул руки. — Что скажешь?

У Нины перехватило горло.

— Потрясающе! — Слезы подступили к глазам, туманя портрет обнаженной женщины в натуральную величину. Ее портрет. — Мне безумно нравится. Но почему ты нарисовал меня?

— Чтобы видеть тебя, когда работаю. Всю, как есть, — с полуулыбкой ответил он, довольный реакцией жены. — Теперь, когда я договорился с галереей Марли в Лондоне, придется выкладываться по полной. (Мик и так очень устал, отметила Нина. В последнее время он сам не свой.) Вот и составишь мне компанию до зари.

— Она такая… живая!

Вспыхнув, Нина подошла к картине. Ощупала взглядом каждый штрих, каждую линию. Сплетенные руки, переплетенные ноги; пряди длинных волос, приковывающие внимание к изгибам тела. Слегка абстрактная, как большинство работ Мика, картина была реалистична в своей изысканной чистоте. Мик ухватил и передал ту грань ее характера, о которой Нина и сама уже забыла, — ребенок, скрывающийся во взрослой женщине.

— А чтобы приодеть меня, пожалел краски? — Она вернулась к мужу, закинула ему за шею руки. Под ложечкой еще сладко ныло от их последнего поцелуя.

— Но я вижу тебя такой — обнаженной, свободной, прекрасной. Беззащитной как младенец.

— Спасибо хоть за шарфик. — Нина кивнула на длинную полоску материи, которой Мик обвязал на портрете ее запястье. Другой конец свободно обвивал второе запястье. Темно-лиловый с алым шифон словно гладил обнаженную кожу. — Прелесть, сама носила бы. Но тебе не кажется, что я уж очень худая?

— А ты такая и есть, — буркнул Мик, закручивая крышки у тюбиков с краской. Критику он воспринимал не слишком хорошо.

— Нет же, я толще! — Нина пригляделась к краске, которая «вылепила» ее тело. Кое-где Мик пользовался шпателем, кое-где — тончайшей соболиной кисточкой.

— Докажи. — Глаза Мика вспыхнули иссиня-черным пламенем.

Нина подумала, что разозлила его своим замечанием, но лишь на секунду.

— Имей в виду, тебе придется обследовать все досконально, каждый сантиметр, чтобы убедиться в сходстве, — объявила она, расстегивая верхние пуговицы на блузке.

Мик с ухмылкой одной ладонью сцепил ей запястья, а другой снял с нее все до последней нитки. Никто ничего не услышал, не узнал о страсти, которой они пылали, лежа под картиной; никто не испытал их счастья.

Когда Нина, спотыкаясь, брела по саду к дому, уже совсем стемнело. Она задула свечу, горевшую на задней террасе. Мик, нередко работавший по ночам, остался в залитой светом мастерской.

Стоя перед зеркалом в ванной, Нина внимательно оглядела себя. Медленно кивнула: ничего не скажешь, похожа. Забравшись под одеяло, улыбнулась в темноте и уснула.

Урчит с перебоями мотор, а я смотрю на высоченные ворота. Кованая решетка выкрашена черным, бахрома пырея украсила столбы, толстые, как стволы старых деревьев; сбоку — кнопки кодового замка. Код пропуска прилагался к пакету документов нового сотрудника, и я набираю 4716.