Герман Кох - Ужин

Все мы снова сидели на своих местах. Бабетта слева от меня, напротив Сержа, а Клэр прямо передо мной. Мне стоило лишь оторвать глаза от собственной тарелки, чтобы встретиться с ней взглядом. Клэр в свою очередь, приподняв брови, посмотрела на меня.

— Ладно, пустяки, — сказал Серж. — Я с удовольствием съем еще и эти ягоды.

Он погладил свой живот и улыбнулся — сначала метрдотелю, а потом жене.

Я снова опустил глаза, решив, что безопаснее просто смотреть в тарелку, а точнее, на три еще не тронутых ломтика сыра. Мизинец метрдотеля замирал на каждом из них, но я слушал названия сыров вполуха. Десертная тарелка с сыром была раза в два меньше тарелок с закусками и горячим, однако и на ней пустота казалась завораживающей. Сырные треугольники были разложены полукругом, видимо чтобы заполнить пространство по максимуму.

Я заказал сыр, потому что не люблю сладкого, причем с детства. Уставившись в тарелку — на пустую ее часть, я вдруг почувствовал смертельную усталость.

Больше всего мне сейчас хотелось домой. Вместе с Клэр или даже одному. Я бы все отдал, чтобы оказаться дома и упасть на диван. В горизонтальном положении мне лучше думается, я смог бы осмыслить события сегодняшнего вечера и разложить все по полочкам.

— Не вмешивайся! — сказала Бабетта Сержу. — Может, стоит позвать Тонио, если заказать другой десерт такая проблема!

Тонио — так звать мужчину в белой водолазке, предположил я, владельца ресторана, самолично поприветствовавшего их у входа и распираемого счастьем от возможности причислить супругов Ломан к своей клиентуре.

— В этом нет необходимости, — спохватился метрдотель. — Я сам обсужу это с Тонио, уверен, что мы сможем предложить вам другой десерт.

— Дорогая… — начал Серж, но, очевидно, не знал, что сказать дальше, потому что снова улыбнулся метрдотелю и беспомощно всплеснул руками, как бы восклицая: «Женщины… что с них возьмешь?!»

— Что ты тут скалишься? — спросила Бабетта.

Серж опустил руки и посмотрел на Бабетту с мольбой в глазах.

— Дорогая… — повторил он.

Мишел тоже терпеть не мог сладкого; когда в детстве официанты в ресторанах пытались ублажить его мороженым или конфетами, он решительно мотал головой. Мы позволяли ему любые сладости, и дело, значит, было не в воспитании. А в наследственности. Да, другой причины я не находил. Если что-то и передается по наследству, то это наше общее отвращение к сладким десертам.

В конце концов официант забрал ежевику со стола.

— Одну минуточку, — пробурчал он и удалился.

— Господи, ну и болван! — разгорячилась Бабетта, стремительно проведя рукой по скатерти в том месте, где только что стоял ее десерт, как будто хотела стереть оставшиеся от него следы.

— Бабетта, прошу тебя, — взмолился Серж, но сейчас в его голосе сквозили нотки справедливого раздражения.

— Ты видела выражение его лица? — спросила Бабетта, схватив Клэр за руку. — Ты видела, как быстро он заткнулся, услышав имя своего начальника? Своего босса, ха-ха!

Клэр засмеялась в ответ, но неискренне.

— Бабетта! — вмешался Серж. — Пожалуйста! Не начинай! Мы же здесь завсегдатаи, у нас никогда…

— А ты что, боишься? — перебила его Бабетта. — Боишься, что в следующий раз тебе откажут в столике?

Серж посмотрел на меня, но я отвел взгляд. Интересно, что знает мой брат о наследственности? Я не говорю о его родных детях. Я говорю о Бо. Ведь он должен признать, что какие-то черты характера Бо унаследованы не от него. А от оставшихся в Африке биологических родителей. И в какой степени Серж может дистанцироваться от поступков своего приемного сына?

— Ничего я не боюсь, — сказал Серж. — Мне просто не нравится, когда ты разговариваешь в таком тоне. Это не в наших правилах. Этот человек просто выполняет свою работу.

— Кто здесь задает тон? — парировала Бабетта. — А? Кто?

Она говорила громко — на нее уже оборачивались гости за ближайшими столиками. Еще бы! Женщина, повысившая голос в компании будущего премьер-министра, — это же интересно!

Серж, похоже, тоже осознавал щекотливость положения. Он перегнулся через столик.

— Бабетта, пожалуйста, — сказал он тихо. — Давай прекратим. Давай обсудим это в другой раз.

Во всех домашних ссорах — так же как во всяких драках или в войнах — всегда наступает момент, когда одна из сторон идет на уступки, чтобы предотвратить гибельные последствия. Такой момент наступил. На секунду я задумался, чего хочу я сам. Нам с Клэр как родственникам и сотрапезникам сам бог велел взять на себя роль посредников, чтобы найти примиряющие слова и способствовать сближению воюющих сторон.