Ольга Слободкина - Принцесса

Накануне моего тридцатилетия я давала концерт в Стокгольме. После концерта меня поджидал знакомый:

— Well, that was marvelous, Princess. But how can you know you're a princess? You've never been anything, but yourself, have you? («Ну, что же, принцесса. Это было превосходно! Хотя тебе, наверное, и в голову не приходит, что ты — принцесса. Ты ведь никогда не была никем, кроме себя самой, верно»?)

Мне тридцать шесть. Я живу в Нью-Йорке. Преподаю в Juliard School of Arts. Концертирую. Этой весной приезжала в Москву. Мама достраивает дачу. Брат закончил Университет. Женился. У него — двухлетний сынишка, мамин первый внук.

— И ты знаешь, кто мне приходил класть на втором этаже пол? Муж Нади Холодовой. Это у нее уже второй муж. И два мальчика. А сама — вся больная, без зубов. Курит. Я была рада, когда она ушла. Знаешь, в ней есть что-то неприятное. А муж у нее славный. И мальчишка чудесный. Она с ним приходила.

Спрашивает: «А у Виктории есть дети?» Я говорю: «Нет, она и не замужем, разошлась». А Лена… Помнишь Лену Талочкину? Умерла она… Несколько лет назад.

Совсем спилась. Каждое утро ходила к метро, чтобы ей налили стакан. Два года в ЛТП лечилась. Только ей это совсем не помогло. Может, это для нее лучше, чем такая жизнь.

Кто? Лена? Умерла? Спилась? Принцесса? Самая главная из всех? Такая красивая, боевая… Я не могла поверить. Потом вспомнила нашу встречу возле моего дома в Москве. Шесть лет назад. Наверное, уже тогда…

К вечеру мама не выдержала и рассказала правду. Лена действительно спилась. Но умерла она не от алкоголизма. Ее избил сожитель. Избил — и уехал на рыбалку. Какое-то время она пролежала у него в квартире. Потом умерла. «Она ведь была такая слабая. Может, это и лучше для нее, чем такая жизнь. Дочку жалко. У нее ведь дочка осталась. Она над ней мудровала, над девочкой! И мать жалко. Несчастная женщина».

Через несколько дней в молочном магазине я столкнулась с матерью Лены.

— Вита! Здравствуй! Ты приехала!?

— Здравствуйте.

— Ну, видела тебя по телевизору, как ты выступала, — прямо Королева. Такое красивое платье! Да и сама… Где же ты теперь живешь?

— В Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке…

А в глазах — вопрос: знаешь — не знаешь? И слезы готовы хлынуть из души.

— Значит, учеба не пропала даром.

— Вся жизнь на это положена.

— Вся жизнь…

Отвернулась. Смотрит в сторону.

— А как девочка?

— Она уже в девятом классе.

— В девятом классе? Так время летит…

— Да, летит…

В воскресенье я пошла в Донской монастырь. Он теперь действующий. Поставила свечи на канун — за папу, за бабушку, за дедушек и за невинно убиенную Лену. Может, девчонки уже тогда чуяли — не нашей стаи птица, поэтому и не принимали меня в игру.

Во время службы поняла, что ни на кого больше не обижаюсь, ни о чем не жалею. Боль от несбыточной мечты ушла. Я думала только о несчастной судьбе Лены.

Выйдя из храма, немного погуляла по кладбищу. Там были похоронены известные люди. А где Лена? Цвела сирень, на клумбах распускались чудесные цветы. Но было еще Нечто — Невидимое, Страшное. Оно протянулось Оттуда, Издалека, где был Тот, Который любил больше, чем мама, сострадал и бесконечно жалел.

Где ты, счастливая принцесса моего детства? Мне хотелось сказать Лене что-нибудь ободряющее, как-то приголубить ее, но вместо этого в голове закрутилось:

Весна 1995 года

Я задумала этот рассказ, когда встретила Лену зимой возле своего дома в 1987 или 88-ом году и содрогнулась от ее вида. Еще в школе я понимала, куда дуют ветры ее судьбы, хотя мы почти не общались. Мне хотелось показать, как жизнь сама все расставляет по местам, и не нужно ничего делать, ни на физическом плане, в смысле мстить, ни на духовном, в смысле — обижаться и переживать. Но начала писать лишь в 1995-ом, еще не зная, что Лены уже нет в живых. Когда рассказ был почти готов, мама сообщила мне о ее смерти. И потом я действительно встретила в магазине ее мать, причем у своего, а не у ее дома. Энергия рассказа притянула встречу или эта история должна была иметь такую концовку. Я описала ее почти с полной достоверностью, но со скидкой на художественную литературу.

Cмерть Лены была одной из первых смертей моих знакомых ровесников, которые теперь уже исчисляются, увы, десятками, и я пережила ее как потрясение.

С тех пор прошло десять лет. Рассказ не изменился, но изменилось мое представление о вопросах в нем поставленных. Кто же был настоящей принцессой? Принцессой Духа? А кто туалетной, выдуманной? Виктория Стрелецкая или Лена Талочкина? Теперь я отвечу так: обе были настоящими. Потому что обе страстно об этом мечтали. А в Мире Желания существуют только цельные мыслеобразы. Кстати сказать, спустя два года после ее смерти Лена приснилась мне с роскошной копной волос, и я поняла, что Там сбываются заветные мечты и реализуются наши представления — нужно только очень захотеть.