Йоханнес Зиммель - Любовь — всего лишь слово

Здесь все немного жутковато, думаю я. Если так пойдет дело и дальше, то я, пожалуй, вскорости отвалю отсюда. Что это все значит? Убегающие тени, калеки, живые мумии. Да еще за все это платить шестьсот марок в месяц? Я начинаю казаться самому себе Франкенштейном [40] Создатель искусственного человека-чудовища. в собственном доме. Возможно, что у него было и поуютнее.

По ее движениям и той уверенности, с которой она передвигается, видно, что она хорошо ориентируется в этом помещении. Она улыбается. На ее добром лице приветливая улыбка.

— А это кто такой? — спрашивает она, стоя в двух метрах от меня, тоном, которым разговаривают с шестилетками. — Извините, но при искусственном освещении я не очень хорошо вижу.

— Вы меня не знаете, фрау…

— Фройляйн Хильденбрандт [41] «Фрау» — традиционное обращение к замужним женщинам. «Фройляйн» — к незамужним. Однако это строгое в прошлом разделение устарело. Теперь при обращении ко всем женщинам среднего и старшего возраста вне зависимости от их семейного положения прибавляется слово «фрау». . — Она поправляет белый воротник своего строгого закрытого платья. От нее идет запах лавандового мыла. — Я работаю здесь воспитательницей.

— Меня зовут Оливер Мансфельд.

— Ах, Оливер! А мы уже ждем вас. С вами хотел поговорить доктор Флориан.

— Вот теперь и вы говорите «доктор».

— Что, простите?

— На всех указателях было написано «доктор». А на бланке его письма стояло «профессор».

— Он и есть профессор.

— Тогда мне непонятно.

— Он не хочет, чтобы его называли профессором. Мы его зовем просто «шеф», — говорит калека.

Старая дама, улыбаясь, гладит его по волосам.

— Да, просто шеф. Он сейчас придет. Сегодня у нас столько хлопот. Поглядите-ка, Оливер, что настроил тут наш Ханзи!

На столе перед Ханзи лежат фигурки людей и животных, деревья, заборы, кухонная посуда, строительные детали, мебель — одним словом, пестрый мир в миниатюре. Здесь есть мужчины, женщины, дети и младенцы — все в трех исполнениях: в великолепном одеянии, в обычной одежде и в нищенском облачении. Здесь имеются безобидные и опасные животные. Есть уборная, автомобили, решетки, шнурочки. Имеется просто роскошный принц и просто-таки чудо-принцесса.

И из всего этого мальчик, которого зовут Ханзи, сотворил невообразимый хаос. Куклы в основном лежат под опрокинутыми скамьями, креслами, шкафами. Стены одной из комнат повалены. Из трех голубых кубиков, образующих дверь, стоит лишь один. Сквозь нее уходит прочь великолепный принц, ведя за собой на привязи из красного шнурка большого и очень лютого на вид крокодила с мерзко оскаленными зубами.

— Боже мой, — восклицает фройляйн Хильденбрандт и с наигранным ужасом всплескивает руками, — что случилось, Ханзи? Когда я уходила, вся семья еще сидела за ужином и все было в полном порядке.

— Да, когда вы уходили, — отвечает маленький калека, еще больше наклоняя голову набок, а на его тонких губах играет злая улыбка. — Но потом! Потом пришел крокодил! Прямо сквозь вот эту стену. Он просто ее повалил, эту стену. И потом перекусал всех насмерть. — Он показывает на кукол.

— Хайнца, Карла, господина Фареншильда…

— А мама? Она торчит головой в унитазе!

— И пускай.

— Но за что?

— За то, что она делает в постель, кусает ногти и вообще такая злая.

— Какая злая?

— Не знаю. Так сказал крокодил.

— А тебе? Тебе он ничего не сделал?

— Нет, фройляйн. Сначала он всех поубивал и воткнул мать головой в унитаз. А мне сказал: «Обещай, что она там так и останется, когда я уйду!» И я ему обещал. Теперь я его отвожу обратно в зоопарк. Его зовут Ганнибал. Я еще построю зоопарк — можно, фройляйн?

— Хорошо, Ханзи, построй красивый зоопарк! Но не хочешь ли ты сделать мне приятное? Вытащи маму из унитаза!

Ханзи мрачно мотает головой.

— Но сколько же ей там оставаться?

— Если бы этот набор был мой, то всегда, — говорит маленький Ханзи. Затем он поворачивается к нам искривленной спиной. — Мне надо строить зоопарк. Ганнибал хочет домой.

— Тогда мы не станем вам мешать, — говорит маленькая фройляйн, низко согнувшись над ящиком. — Пойдемте, Оливер, мы в соседней комнате подождем доктора Флориана. — И она идет, нащупывая стулья и края столов, ко второй двери и открывает ее. Комната за дверью — должно быть, рабочий кабинет доктора Флориана. Горит настольная лампа. Все стены в книжных полках. У окна стоит большой глобус. Я вижу много детских рисунков и самоделок. Есть пара глубоких кресел.