Йоханнес Зиммель - Любовь — всего лишь слово

— Дай цыгарку.

Я даю ему сигарету.

— У тебя есть чувство юмора, правда? А то, что я тебе сейчас расскажу, стоит целой пачки!

Я дарю ему целую пачку.

— Итак: Джузеппе на каникулы не ездил, как и я.

— Ну, и что?

— И он оказался прав! Этот Фан… ну, этот — как его?

— Фанфани.

— Он и впрямь выпустил его папашу из тюряги. И знаешь, что потом случилось?

— Что?

Ханзи спускает воду, потому что кто-то дергает дверь.

— Итальянцы сходят с ума по своим bambinis [150] Детям ( ит. ). .

— Ну, и что?

— По выходе из тюрьмы отец Джузеппе получил немного денег. Всем родственникам их, конечно, не хватило бы, чтобы приехать сюда и отпраздновать Рождество. Но Джузеппин отец — он монтажник — сразу же получил работу в какой-то франкфуртской фирме по нефте-отопительному оборудованию. Контракт на два года! Я видел его, когда он приехал, — это было третьего числа. На нем было жуткое старье. Но он привез Джузеппе новое пальто, теплую обувь и свитер. И громадный пакет жратвы! Джузеппе был на седьмом небе.

— Могу себе представить!

— Ничего ты не можешь представить! Он плясал от радости! И отец вместе с ним! Они вели себя, как два помешанных! Рашид, этот хлюпик, расплакался. Потом отец пошел с Джузеппе поесть в какую-то харчевню. Вечером Джузеппе возвращается домой и говорит…

Ханзи начинает так смеяться, что захлебывается слюной.

— Чему ты смеешься?

— Тому, что Джузеппе сказал мне и Рашиду!

— Что?

— Что все коммунисты — преступники!

— Но его отец сам коммунист!

— Да погоди ты! Его отец был коммунистом, и…

— Что значит «был»?

— Отец Джузеппе был коммунистом. А теперь уже — нет! В тюрьме он сошелся с другими людьми и поразмыслил обо всем. Еще он беседовал с тюремным священником. И тот… тот переубедил его! Как только он вышел из тюрьмы, то принял католическое крещение. И Джузеппе сейчас готовится к причастию.

— А где сейчас Джузеппе?

— Катается на коньках! — говорит Ханзи.

— Но у него нет коньков!

— Ему подарил их Али.

— Али?

— Ну. У того было две пары. Кроме того, он теперь брат Джузеппе. Али души не чает в Джузеппе! Он кормит его шоколадом, дарит ему белье, мыло. Подарил даже спортивные брюки! И на молитву ходят они только вместе. Ну, разве все это не стоит твоих цыгарок? — спрашивает Ханзи.

Я был в фирме «Коппер и Кє».

Я взял еще один займ в пять тысяч марок. Сумма ежемесячных выплат составляет теперь шестьсот тридцать марок. Для меня это сумасшедшие деньги, которые я смогу выплачивать только, если моя мать станет помогать мне больше, чем до сих пор. Я знаю, что совершенно излишне ей растолковывать, зачем мне деньги. Это было абсолютно ни к чему и раньше. Я знаю, что она мне поможет сразу же и без всяких. Не знаю только, достаточно ли денег на ее счету. Три взноса по триста двадцать одной марке я уже выплатил. За десять тысяч одолженных мне марок «Коппер и Кє» требуют от меня около тринадцати тысяч, потому как они должны что-то на этом заработать. Я могу продать золотую авторучку, первоклассные золотые часы и очень дорогой бинокль. That's all [151] И это все ( англ. ). . От своего отца я уже много лет не получаю денег. Все, что мне требуется, оплачивает господин Лорд. (А потом записывает на счет моему отцу.)

Фирма «Коппер и Кє» заставила меня подписать обязательство, согласно которому машина переходит в их владение, если я дважды опоздаю с выплатой ежемесячных взносов более чем на четыре недели. Тогда фирма «Коппер и Кє» может продать машину и из суммы, вырученной за продажу, удержать мой долг.

В кафе у автострады я передал пять тысяч марок господину Лео Галлеру. Он любезно предложил мне написать вторую расписку, чтобы я в случае чего мог показать обе господину Манфреду Лорду и тем самым доказать, что Лео Галлер меня шантажирует. Я плюнул и ушел. Теперь наконец (наконец-то!) мне стало ясно, чего стоит первая расписка, которую я считал хоть какой-то гарантией. Если б когда-нибудь я вздумал показать ее Манфреду Лорду, тогда не надо было платить господину Лео Галлеру ни копейки. Потому что господин Лео Галлер, конечно, сразу же объяснит, за что получил деньги и — поскольку они у него есть — предъявит другие доказательства неверности Верены. Именно это и имел в виду господин Лео Галлер, когда писал первую расписку. Да вот только я этого не понимал.

Четверг, 12 января 1961 года. У меня свободна вся вторая половина дня, но я еду во Франкфурт не затем, чтобы встретиться с Вереной, потому как она возвращается только четырнадцатого. Я еду во Франкфурт, на улицу Кельтерштрассе на южном берегу Майна, чтобы поговорить с Геральдиной. О своем визите я предупредил по телефону.