Агагельды Алланазаров - Жаркое лето Хазара (сборник)

Решив прогуляться к морю, Хасар оделся теплее и вышел из дома. Морозный ветер ударил в лицо, заставил поежиться от холода. Он тотчас же до конца застегнул молнию на куртке. Холодный воздух, ударив в грудь, прогнал остатки сна и пробудил желание поиграть в снежки. Взяв в руки горсть снега, он скомкал его и превратил в круглый шар.

Под ногами хрустел снег, а впереди он видел красивое море, казавшееся покрытым снежной пеленой.

Где-то позади него каркнула ворона, и Хасару показалось, что она возражает против его восторженных мыслей о снеге. Оглянувшись, увидел стаю ворон, рассевшихся на ветвях старого дерева на краю поселка.

Вороны только что начали свой шумный спор.

— Карр, карр…

— Вижу, вижу, что есть!

— Карр, карр, теперь несколько дней пролежит мерзлым камнем.

— Пусть снег идет, карр, карр… Вот бы и мне побелеть, когда все вокруг побелеет.

— Карр, карр, но мы вообще никогда не побелеем.

— А вдруг побелеем?

— Даже если мы побелеем и отдадим свою черноту, воронью сущность свою не отдадим никому!

Хасар запустил снежком в ворон, те шумно взлетели с веток и еще больше раскаркались.

В криках ворон ему послышался упрек: "А-а, не попал, не попал, не смог ты побить нас снежком!"

Несколько дней назад ему позвонил генерал Серкяев, про которого он думал, что тот уже в Ашхабаде, и сообщил, что находится в этих краях и хотел бы повидаться, что найти его можно в Доме отдыха Министерства обороны. Хасар тогда подумал, что он там отдыхает.

С того разговора он все время думал о встрече со своим бывшим подчиненным, выросшим в генерала, ему хотелось посидеть с ним, вспомнить былое. Сейчас, если смотреть отсюда, со стороны моря можно увидеть едва виднеющийся в дымке тумана силуэт дома отдыха. Этот силуэт напоминал Хасару, что его ждет друг.

Вернувшись с моря, Хасар умылся, побрился перед зеркалом, привел себя в порядок. Все это время он вспоминал о своей первой встрече с генералом, которая состоялась в Германии, когда тот еще не был никаким высоким чином…

В тот раз ему пришлось срочно оперировать парня, доставленного с приступом острого аппендицита.

Обычно такие операции делал недавно прибывший в часть врач капитан Костенко, но на этот раз Хасар предпочел прооперировать больного сам.

В тот момент, когда он провел скальпелем по животу парня, анестезия еще не успела до конца подействовать, и тот, почувствовав острую боль и одновременно увидев проступившую кровь, стиснул зубы и что-то пробормотал по-туркменски. Перед операцией Хасар не успел заглянуть в историю болезни пациента, но потом, рассматривая записи, увидел, что этот парень — его земляк, туркмен.

В тот же день к вечеру он с удовольствием общался с юношей на родном туркменском языке.

— Как дела, гвардеец?

— Ой, товарищ военврач, вы начали говорить по-туркменски?

Юноша до слез был тронут встречей со своим земляком вдали от родных мест, да еще с таким, который избавил его от невыносимой боли.

Солдат до самого конца службы поддерживал с Хасаром дружеские отношения. Именно знакомство с Хасаром определило всю его последующую жизнь. Он стал мечтать о том, чтобы стать военным, и менее чем через год по рекомендации Хасара поступил в Рязанское высшее военное училище десантных командиров.

В годы учебы курсант поздравлял своего первого наставника Хасара со всеми праздниками, писал ему благодарные письма: "Хасар Мамметханович, все, чего я добился в этой жизни, я добился благодаря вам".

Хасару очень хотелось повидаться с бывшим солдатом, с которым в течение многих лет их дороги больше нигде не пересекались, но его нынешняя внутренняя неустроенность, отсутствие достойной его статуса работы, семейная трагедия, — все это заставляло его колебаться. Что он скажет своему бывшему подчиненному, когда тот спросит о Дунье, об Арслане? А ведь он обязательно спросит. Хасар чувствовал себя неуютно, как генерал, оставивший на поле боя свое войско.

И все же желание повидаться с генералом взяло верх.

Надо было спешить, ведь тот мог после недели — десяти дней отдыха уехать обратно, да его просто могли вызвать по служебной надобности.

Сегодня у Хасара был выходной. Он заварил чай и позавтракал. А когда он счистил с машины наледь, оделся и выехал из дома, день уже близился к полудню.

Заснеженная дорога была расчерчена узорами, оставленными протекторами машин. Воздух был морозным, но мир был ясным и открытым, чувствовалось, что где-то там, за облаками, прячется солнце.