Жизнь вообще помолодела. Научную ситуацию постепенно начинают контролировать некоторые наши бывшие студенты, — собранные, целеустремленные, чуждые сомнения в себе. Я уже не назвал бы их просто аррогантными — пора этому прилагательному перейти в существительное, из отдельного признака в сущность — «арроганты». Это люди, которые сходу присваивают себе монопольное право распоряжаться в науке, как у себя дома. Талантливы они скорей в административном плане, к концепциям всяким относятся со здоровой долей цинизма, а к их производителям — с вежливо скрываемой высокомерной иронией. Во мне как-то с возрастом аррогантность непрерывно убывала, поэтому с новейшими аррогантами у меня не конфликт, а просто полное отсутствие контакта и диалога.
Однако гораздо больше меня удручает, что и Ранову в их мире места не нашлось. К нему относятся с почтением, но никаких выводов из его довольно категоричных трудов для себя не делают. Вот сейчас появилась такая должность «ведущий научный сотрудник», хотя в нашей области носители этого титула обычно никого никуда не ведут, а копают каждый свой небольшой огородик Ранов — классический ведущий, природный лидер, хоть и совсем немолодой по нынешним меркам. Не знаю, как в политике, но в науке лидеры, по-моему, необходимы. Снова думаю о том, что сам мог бы сделать больше будучи не кустарем-одиночкой, а рядовым «ведомым» рановской школы.
Односельчане между тем все одно спрашивают, когда кого-нибудь из них случайно встретишь в библиотеке или в книжном магазине:
— Вы теперь где?
Так и хочется ответить в рифму. Потому что вопрос — хамство четырехкратное. Во-первых, неблагородно, на мой взгляд, отождествлять человека с должностью, с позицией в штатном расписании. Во-вторых, так можно наступить на любимую мозоль: а что если у человека именно сейчас именно с этим проблемы? В-четвертых, вопрос обнаруживает неосознанную корыстность: дескать, чем спрашиваемый мне может быть полезен.
Забыл «в-третьих»? Ну, пожалуйста, при всем при этом вопрошающему совершенно до лампочки, что происходит с респондентом. Получив ответ, он его забудет, отойдя от тебя на первые же десять метров.
У Насти ситуация все-таки иная. Как-то днем возвращается она с Дорогомиловского рынка и вся насквозь сияет. Что уж такого на рынке-то радостного могло произойти?
— Ты представляешь, кого я сейчас встретила?
Общих знакомых у нас пока очень немного, тем не менее угадывать не пытаюсь, чтобы не смазать последующий эффект изумления.
— Зухру! И она меня чуть не на коленях упрашивала вернуться на работу. Она вообще на похвалы не щедрая, а тут прямо открытым текстом призналась, что лучшие постоянные клиенты ее все время достают насчет меня.
— Я их в определенном смысле очень даже понимаю, но что — ты хочешь туда вернуться?
— Да нет, нет! Ты пойми, что моральная победа за мной осталась!
Понять могу, теоретически. Чувственно же мне знаком только вкус морального поражения. Судите сами: сорок пять мне лет; четыре книги у меня вышли, вроде бы не совсем пустые, есть полученная без хлопот и унижений докторская степень, даже известность имеется какая-никакая: пусть не первый я парень на нашей русистской деревне, но и не самый последний. Словом, и си-ви более или менее пристойное, и силы есть нерастраченные, а вот на фиг всем сдался. Определилось мое занятие — уходить. Да, в области массажа и интима человеческую энергетику больше ценят. Настино упругое тело с его тонизирующим излучением оставило больший след в душах людей, чем мои монографии и доклады…
— Слушай, что я про Янку узнала! Она копила деньги на квартиру, и был у нее парень, москвич, с которым они хотели пожениться и его комнатенку как-то там с доплатой менять. Короче, отдала она ему все свои восемь тысяч…
— Долларов?
— Ну, не купонов же украинских! А он вместе с денежками куда-то скрылся.
Я нервно вскакиваю с постели. Курильщики в таких случаях вставляют в рот сигарету, а мне приходится идти на кухню за рюмкой «Хеннеси», прикупленного по разумной цене в «дьюти-фри-шопе» заграничного аэропорта еще год назад.
— Слушай, твоя Янка, да и ты сама — вы хоть смотрели фильм «Ночи Кабирии»?
— Про Янку не знаю, а я — нет.
— Там точно такой случай показан был, причем задолго до вашего рождения.
Нет, зря теперь так тотально отрицается познавательное значение искусства. Нужен, нужен все-таки людям учебник жизни!
— И что же она теперь?
— Поехала в свой Липецк привести нервы в порядок, а потом вернется и начнет с нуля. Она девушка упертая, восстановит, что потеряла.
Читать дальше