Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Люди переглядывались, но помалкивали — всё-таки родственник председателя и, как-никак, в прошлом учитель. Пусть Тойли Мерген сам с ним разбирается, тем более, что в колхоз его не принимали.

Не так давно Кособокий Гайли, встретив Артык-шиха возле своего дома, пригласил его к себе.

— Бывало ты ко мне наведывался, — заговорил он. — А теперь отпустил бороду до пояса и, видно, зазнался. Уж больно чудно ты себя ведёшь. Не иначе, как злой дух коснулся твоего плеча.

Кособокий явно посмеивался над своим гостем, хотя и поставил перед ним чай и чурек.

— Чем смеяться над моей бородой, посмотри лучше на свой чай, негодник! — сказал Артык-ших и выплеснул пиалу чая за порог.

— А что ты там увидел?

— Если ты не ослеп, то и сам увидишь! — Артык-ших взял пиалу из рук Гайли Кособокого и поставил её перед собой. — Посмотри, что в чае плавает?

— Ничего не вижу, кроме двух чаинок, Артык-бек!

— Как следует смотри, как следует!

Гайли ещё раз посмотрел, но ничего, кроме чаинок, так и не увидел.

— Артык-бек, ты, ей-богу, малость тронулся. Я это давно заметил. И бороду отпустил, и бормочешь что-то, и из дому неделями не выходишь… А что если мы отвезём тебя в город и покажем доктору? Есть такие специальные доктора…

— Умолкни! — отрезал тот и тыльной стороной ладони хлопнул Кособокого по груди. — Если ты это выпьешь, — ткнул он пальцем в пиалу, — тебе самому придётся ехать в сумасшедший дом. В твоём чае плавают испражнения! Испражнения четырёхногого зверя!

— Ай, перестань ты, ей-богу!

Решив, что Артык-ших и правда с ума спятил, Гайли собрался было звать на помощь, но тот, словно почувствовав намерения хозяина, неторопливо поднялся.

— Если не веришь, пей! — сказал он и ушёл.

Несмотря на то, что Кособокий Гайли не любил лишать себя удовольствия, а потому сначала украдкой, а потом и в открытую пил вино и водку, он всё-таки верил во всемогущество бога. Поведение Артыка сначала удивило его, а когда тот ушёл, отказавшись не только от чая, но и от свежего золотистого чурека, Гайли призадумался. Это обстоятельство почему-то затронуло его религиозную жилку. И хотя ему очень хотелось глотнуть крепкого зелёного чая, но слово «испражнение» заставило его отказаться от своего желания. Он выскочил из дома, подбежал к колодцу, откинул крышку и заглянул внутрь…

В прозрачной, словно глаз журавля, воде плавала вздувшаяся дохлая кошка.

Кособокий Гайли не знал, конечно, что над этой проделкой Артык-ших размышлял целый месяц, а вчера вечером, после того как улеглись люди, заснули собаки и птицы, он своими руками бросил кошку в колодец Кособокого. Вместо того, чтобы извлечь падаль, Гайли, точна полоумный, выскочил на улицу и заорал во всё горло:

— Люди! В нашем селе чудо объявилось! Чудо!

Кособокий бежал к Артык-шиху, чтобы упасть перед ним на колени и просить у него прощения за грубость. Подумать только, он назвал святого сумасшедшим!

Артык-ших не внял его мольбам о прощении, не оценил его раскаяния, а, напротив, заорал на него:

— Чего галдишь? Заткнись! О таких вещах не шумят на весь свет. Крепко держи язык за зубами!

Артык-ших прекрасно понимал, что теперь, когда он приказал Кособокому молчать, тот не пожалеет глотки и ног не пожалеет, чтобы разнести по всей округе весть о новоявленном святом. Сказать Кособокому — молчи, всё равно, что сказать рассвету — не приходи или солнцу — не заходи.

Так всё и случилось, как и предполагал пройдоха Артык-ших.

Уже наутро к нему заявился молодой чабан из соседнего селения.

— Артык-ага, отец молит, чтобы вы пришли, — жалобно попросил он.

— Зачем я твоему отцу?

— Очень болен, уже месяц не может подняться. А со вчерашнего дня ему совсем плохо.

— Если болеет, если плохо, пусть идёт к доктору.

— Мы уже в город ездили, у каких только врачей не побывали.

Артык-ших дал себя уговорить. Он осмотрел умирающего восьмидесятилетнего старика и покачал головой.

Сын разволновался.

— Артык-ага, — спросил он, — есть ли какая-нибудь надежда?

Будь Артык-ших честным человеком, он бы не стал в такой горестный для семьи час пускаться на новые хитрости и сказал бы правду. Но ему было важно, чтобы не умолкала молва о его святости, поэтому он заговорил так:

— Сейчас, голубчик, я не могу сказать тебе ничего определённого. А вот приду домой, посмотрю в пиалу с водой и увижу истину.

И пошёл молодой чабан провожать святого человека.

Долго сидел Артык-ших над пиалой и, наконец, дал ответ: