Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Услышав всплеск, Чары вытянул шею в сторону дамбы.

— Ты не глазей по сторонам, а разводи костёр!. — поторопил его Агаев, свежевавший молоденького джейрана. — И выкинь, пожалуйста, дрова, что ты нарубил! От таких углей толку не будет — один треск и шипенье. Пока гребенчук разгорится, пройдёт целый год. А товарищ Ханов не любит ждать. Не успеешь оглянуться, как он вылезет из воды и потребует шашлык. Если не хочешь нагоняя, не ленись, Чары-джан! Кажется, в машине есть саксаул? Принеси его, наломай и разожги. И шампуров нарежь побольше, чего ты жалеешь, не твоё ведь добро!

Так как насчёт обеда хлопотали трое взрослых мужчин, которые представлялись благодушно настроенному Ханову тремя добрыми волшебниками, он меньше всего думал сейчас о костре или о шампурах. Вода доставляла ему удовольствие, и он то нырял, то плескался на поверхности, плавал то на боку, то на спине, а то и просто «по-собачьи». А когда уставал плавать, вылезал на противоположный берег и валялся там на горячем песке. Потом снова нырял.

Ласковая вода, чистый песок, мягкий солнечный свет. Что ещё нужно, чтобы дать отдых уставшему телу? Стараясь ни о чём не думать, он утратил ощущение времени. И кто знает, до каких пор он наслаждался бы купанием, если бы до него не донёсся запах, мяса, прожаренного на саксауловых углях, запах, который мгновенно пробудил в нём зверский аппетит.

Два ковра, раскинутые в тени гребенчука, и расстеленная скатерть сразу привлекли его взор. Но Ханов сделал вид, будто ничего не заметил.

— Что-то у тебя конца не видно? — решил он поиздеваться над Чары. — Может, ты вознамерился морить меня голодом?

Чары не произнёс ни звука. Сейчас ему было не до шуток. Он суетился вокруг костра, но в мыслях пребывал возле своего «газика», брошенного в пустыне. Что же касается Агаева, то даже всемирный потоп не достал бы ему сейчас до щиколоток. Любовно сияв с углей первые пять шампуров шипящего шашлыка, с которого капало сало, он сказал:

— Мы готовы, товарищ Ханов! Начинайте!

Ханов оделся и сел, поджав под себя ноги и сразу заняв целиком один из двух ковров. Прежде чем протянуть руку к жареному мясу, он жадно вдохнул в себя аромат еды и окинул взглядом угощение. Румяные помидоры, молоденький лук, тускло поблёскивающий белый и чёрный виноград, нарезанный ломтиками красный, как угли, арбуз, пахнущая мёдом дыня «вахарман», мягкий золотистый чурек… словом, здесь было всё, о чём только может мечтать человек после удачной охоты, вплоть до жирного чала. Поскольку Агаеву было сказано: «хлеб и напитки, — с тебя!», ревизор, не желая прослыть в глазах начальника скрягой, набил ковровый хурджун всем, что оказалось дома.

Однако на скатерти пока не было того, без чего и шашлык не шашлык.

Увидав, что Ханов беспокойно оглядывается по сторонам, Агаев сказал:

— Чары! Открой-ка тот саквояж! — И, сняв с углей ещё пять шампуров, положил их поверх прежних.

Чары покорно вытащил из саквояжа две бутылки водки, затем две бутылки коньяка и выстроил их рядком.

— Говорите, кому что наливать! — проявил инициативу ревизор.

— Лично я, люди, буду пить водку, — громогласно объявил Ханов и пододвинул к ревизору свою цветастую пиалу.

— Пожалуй, я тоже, — присоединился к начальнику Агаев, которому страстно хотелось коньяку. Он ловко подкинул бутылку с водкой в руке и привычными движениями быстро откупорил её. Затем, наполнив пиалу Ханова и свою, он обратился к Ширли: — А тебе, Лысый, чего налить?

Словно советуясь со своей совестью, механик погладил бороду и виновато посмотрел на соседей:

— Разве и мне выпить, люди?

— Ты не бормочи, говори прямо! — поторопил его Агаев. — А то я сейчас от голода с ума сойду.

— Ай, налей мне из цветной! — и механик нерешительно взял пиалу в руки.

— Ты что? — Чары с удивлением уставился на Лысого Ширли. — Как же ты примиришь аллаха с коньяком?

— Это я так, в шутку! — механик покраснел и замотал бородой, не зная, куда поставить пиалу.

— Разве можно так шутить, Ширли-хан! — засмеялся Агаев. — Впрочем, в наш век надо делать всё, что нравится. Если сердце твоё не противится коньяку, то он может у тебя и с богом соседствовать. Я вот, например, не признаю религии. И намаз не совершаю, и поста не соблюдаю. Но когда празднуют курбанлык и мне подают кусок пожирнее, я получаю полное удовольствие.

Ханову было безразлично, пьёт или не пьёт Лысый Ширли, нарушает он обряд или нет. Сейчас все помыслы его были направлены на мягкую печень и круто посоленное мясо.