Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

— Не надо, сынок, в другой раз, скажи только: это Менгли?

— Да, — прошептал Махтумкули.

Менгли… Сначала она была босоногой девчонкой с тонкими косичками, и он не обращал на нее никакого внимания, не выделял из десятка других соседских детей. Но несколько лет назад, когда он с другом Човдуром приехал на каникулы из Хивы, их пригласил в гости брат Менгли Бекмурад. Увидев ее, Махтумкули удивленно воскликнул:

— Посмотрите, что делает время! Менгли расцвела, пока мы изучали науки, превратилась в настоящую невесту. — Увидев в ее руке книгу, спросил насмешливо: — Ты что, еще ходишь в мектеб?

Менгли не стеснялась Махтумкули и Човдура, потому что они были друзьями и ровесниками ее брата, и ответила, может быть, более дерзко, чем следовало:

— Мужчины считают, что только им подвластны науки. И, наверное, поэтому пишут вот такие книги, которые не хочется читать.

Махтумкули удивленно и, пожалуй, впервые внимательно посмотрел на нее. Ого, Менгли и впрямь стала взрослой!

Он взял книгу, полистал ее. Спросил:

— Чем же не понравилась?

И потому, что вопрос был задан серьезно и Махтумкули смотрел на нее как-то по-особому, Менгли на секунду смутилась.

— Я и сама не знаю, — сказала она, опустив взгляд, и Махтумкули показалось, что солнце зашло за тучу.

«У нее прекрасные, как весеннее небо, глаза, — подумал он. — В них можно смотреть бесконечно».

— Вот видишь, — вмешался в разговор Бекмурад, — выходит, ты неправа. Мужчина сумел бы объяснить, почему это нравится, а это — нет.

Слова брата словно подстегнули ее. Снова стала она прежней Менгли.

— Почему же? — насмешливо ответила она. — Просто я не хотела говорить, боясь, что вы все равно не поймете. Но если хотите, слушайте. В этой книге нет ничего, кроме загробного мира, как будто для людей самое главное — конец света. Нам надо еще разобраться в том, что происходит вокруг нас, а уже потом раздумывать об аде и рае.

— Аллах создал и тот и этот мир, — сказал Човвур, — и человек вправе….

— Подожди, — остановила его Менгли. — Если так, ответь мне: почему одни всю жизнь гнут спину, а другие только и знают, что набивают живот? Почему мы с мамой ткем ковры, а нежатся на них другие? Почему у меня и моих подруг только по одному платью, а дочери бека меняют их чуть ли не каждый день? Что я, хуже их, глупее или не умею работать? Ну, скажи!

Човдур и Махтумкули молчали, застигнутые врасплох такими вопросами. Бекмурад хотел было остановить Менгли, но она отмахнулась от него и продолжала:

— Вот вы ученые люди, скажите, почему так устроен мир? Вчера люди Ханали взяли у Гулялек последнего жеребенка, а отца Акджамал нукеры забрали за то, что он вовремя не заплатил подати. А если ему нечем платить? — Менгли вдруг устыдилась своей горячности и уже тише добавила: — Вот о чем я хочу читать в книгах.

«А ведь она права, — думал Махтумкули, возвращаясь поздно вечером домой. — Ученые, поэты должны помочь людям лучше устроить свою жизнь».

Он вспоминал глубокие глаза девушки и улыбался в темноте.

Так родилась его любовь к Менгли.

Два года учебы в медресе не погасили этой любви. И когда поэт вернулся в родной аул и снова увидел Менгли, его ужаснула мысль о том, что он мог так долго жить вдали от любимой.

Они случайно встретились на берегу Атрека. Менгли вспыхнула и вся потянулась к нему. Но тут же опомнилась и смущенно потупилась.

— Ты вернулся? — сказала она еле слышно.

Махтумкули шагнул к ней и протянул свернутые в трубку листки:

— На, прочитай. Это я написал для тебя, Менгли.

Ока спрятала листки под платок и, не поднимая головы, быстро пошла к аулу.

И потом было много стихов о любви, переписанных начисто старательным Клычли. Они делали вышитую букчу — матерчатую сумку Менгли — все тяжелее и тяжелее. Каждый раз, засыпая, девушка нащупывала в темноте узор букчи, нежно гладила его, и содержимое отвечало ей слабым шуршанием. Ей незачем было доставать листки — каждое слово Махтумкули билось в ее сердце.

Они были молоды и не умели беречь свое счастье.

Ранним утром, принарядившись, Давлетмамед пошел к родителям Менгли. Они сразу поняли, что неспроста молла явился в такую рань. А он вел беседу не спеша, издалека подходя к самому главному. Он говорил о добром соседстве, о давней дружбе двух семейств, напомнил, что Бекмурада и Махтумкули водой не разольешь. Пора было бы и сказать то, ради чего он пришел, да все не решался Давлетмамед, все медлил.

Он не сомневался в ответе, и все-таки у него отлегло от сердца, когда Аннакурбан на его предложение породниться сказал: