Нина Катерли - Курзал

Люда с Тамарой только посмотрели друг на друга, но промолчали. Со смеху помрешь с этой Раисой! Раздухарилась, всех мужиков проклинает, включая Валентина из Репино, только один ее покойный муж был, оказывается, святой. «Он умел красиво любить, вот что главное! Помню, раз в день моего рождения просыпаюсь от взрыва. Вскочила: «Ах! Что? Война?» А это он, можете себе представить? — ровно в четыре часа утра (я в четыре родилась, он знал!) откупорил у меня над головой бутылку шампанского! Он был человек гигантского сердца!»

Вечером, возвращаясь с работы, Тамара с Людой единогласно решили: все Раиса врет. И про шампанское, и про любовника Валентина. Вот про склоки с невесткой и сыном — тут все правда, суровая, как на войне, такое не выдумаешь.

«А знаешь, Том, — безо всякого перехода вдруг заявила Людмила, — тебе теперь, и верно, надо бы замуж. Разведешься и присматривай себе». — «Ну уж нет! — сказала Тамара. — Юрику — отчима?! Да какая же я мать после этого?» — «А я — какая? — вскинулась Людмила. — Мой к Наташке, хочешь знать, очень даже хорошо относится, а не родной». Тамара только отмахнулась. Знала, как «замечательно» относится Николай к Людкиной дочке, хоть и женились, когда Наташке месяца не было, и удочерил, дал свою фамилию, а толку? Ладно… В чужие дела соваться хуже нет!

…Что же касается Тамариной личной жизни, то, по правде говоря, привыкла она жить вдвоем с Юриком и ничуть этим не тяготилась. Ну… а чтобы совсем не забыть, что пока еще женщина, и так, для тонуса… Что ж… Когда Юрик уезжал на дачу с детсадом или в Калининскую область к деду-бабке, Тамара оформляла отпуск, брала в профкоме путевку тридцатипроцентную и отправлялась в дом отдыха. И там, если повезет и встретится приличный человек, проводила с ним время. Знакомилась, конечно, с умом, не кидалась, как бешеная, на кого попало.

Знакомились на танцах. Там, если понаблюдать за человеком, многое можно узнать за один вечер: не нахал ли, как следит за собой, потому что, например, неряха для Тамары не существует. Еще танца с ними не станцевав, слова не услышав, можно понять главное: холостые или женатые, но бабники (которых и за миллион не надо), на танцах так и шныряют туда-сюда, а порядочный человек стоит в сторонке, приглядывается, думает. Ведь в этот вечер для него все определится — проведет он двадцать четыре дня верным супругом или наоборот. Потому что уже завтра будет поздно; всех приличных женщин расхватают. Ну… и одеты семейные не так, как холостяки, скромнее, зато опрятнее.

Вот Тамара приглядит такого, дождется, когда объявят «белый танец», подойдет и пригласит. И почти всегда во время первого танца все и решалось: ясно ведь, понравились люди друг другу или нет. Если да, будет и следующий танец, и еще, а потом — прогулка в парке или вдоль моря, и тут кавалер наверняка робко попытается полезть с поцелуями. Но получит от ворот поворот: «Это за кого же вы меня принимаете? Полчаса знакомы и — уже?!» Будет просить прощения и с завтрашнего дня прилипнет, как смола, а еще через день можно и поцеловаться, а там уж и все остальное… Сезонные эти кавалеры влюблялись обычно в Тамару до сумасшествия. Комплименты говорили, заслушаешься: и красавица, интересней всех в доме отдыха, и умница, и человек. Но Тамара понимала: хоть и произносится это все искренне, от души, но самое главное, конечно, не в красоте и уме, а в том, что она ничего не хочет, ни на что не претендует. А еще умеет слушать. Мужики ведь только считается, что молчаливые да суровые, болтать любят не меньше баб. А то и больше. И все о себе. Чаще всего, Тамара заметила, бывают они двух видов: те, что хвастаются, и те, что жалуются. И Тамара слушала, вникала, давала советы, восхищалась, жалела. Только одного не терпела — когда ругают жен. Тут — сразу отпор. И строгий выговор: предательство, не терплю. За это они ее еще больше уважали.

О своей жизни, как правило, не рассказывала. Им неинтересно, а просто так душу выворачивать да унижаться?.. Тем более, скоро наступит день, и прости-прощай… Насовсем. И нечего давать лишнюю информацию. Она и адреса-то своего никогда не давала, предупреждала по-честному: все, что есть между нами, только до конца срока, а там — у тебя своя жизнь, у меня — своя. Разрушать семью — на это не пойду никогда, — ни свою, ни твою. Про себя, само собой, всегда говорила, что замужняя. И возлюбленных такая постановка вопроса вполне устраивала, хоть и случалось иногда, что в последний момент заест самолюбие: как так? — женщина навсегда прощается, и не с кем-либо, с ним ! — а у самой улыбка до ушей и никакой печали. И вот накануне вел себя человек спокойно, вместе покупали на рынке фрукты для дома — для семьи, и вдруг, уже на вокзале: «Дай адрес, и все! Не могу так! Напишу! Приеду! У меня это серьезно! Большое чувство!» Тамара в ответ: «Писать ни к чему, а если и правда чувство, приезжай на будущий год сюда же, в то же время». Один раз — дура! — и сама поверила, ждала лета, дни считала, отпуск еле вырвала, путевку — с боем! А он не появился… И потом уж Тамара, даже если и договорится о новой встрече, равнодушно ехала в другое место — кому нужны эти игры? Да и забывались они, сезонные-то любови, пройдет месяц, два от силы, и будто не было ничего, приснилось или по телевизору видела. А по-настоящему есть только Юрик. Он один, для которого — всё! Чем дальше, тем больше понимала Тамара, как виновата перед сыном. Ведь не только в том дело, что не сумела, не захотела удержать Мартьянова, он, положим, подлецом оказался, променял сына на чужую бабу. Но именно его, такого, как есть, Тамара сама выбрала Юрику в папаши. И если Юрик унаследует его недостатки, тут ее вина, Тамарина, больше ничья! А недостатков у Мартьянова полно — расхлябанность, неприспособленность, под любое влияние может попасть. И Тамара поклялась себе великой клятвой — жизнь положить, а сына вырастить полной противоположностью.