Марта Кетро - Хоп-хоп, улитка

Ему было лет пять-шесть, не больше. Стрижка «молодежная», клетчатая рубашка, джинсы, ботиночки, небольшой рюкзачок на спине. Через плечо перекинуто игрушечное ружье очень натурального вида, а в руке трехлитровая банка с водой, в которой плещется живая золотистая рыбка. И он, такой, шел куда-то один.

Понимаете, это был в чистом виде «побег из дома» — взял самое дорогое и ушел, и нужно бы сдать его в милицию, конечно, потому что я представляю ужас его родителей и все остальное.

А я стояла как дура, потому что он был… совершенен… не знаю, как назвать. Образ — если бы я его придумывала, он получился бы именно таким. Человек уходящий.

Сразу все понятно — обиделся на маму и поехал к бабушке, куда-нибудь за город, раз с ружьем. Рыбу забрал, потому что, когда покупали, ему сказали: «Смотри, сам будешь ее кормить».

Это одно из тех «недеяний», в которых я раскаиваюсь: не глазеть надо, а домой его отвести.

А я чувствовала себя так, как будто встретила на улице свою душу. Мое ружье, «у меня есть четыре шипа — и пусть приходят тигры, я не боюсь». Моя рыбка, мои обязательства. Мой вечный невозможно глупый escape.

Пожалуй, я пишу об аморальных вещах.

Расшифровываю «а-моральный» по-американски политкорректно (по аналогии с принятым у них названием дебилов — альтернативно одаренные) — ну так я пишу о людях с альтернативной моралью.

Они не лишены напрочь представлений о том, что такое хип . Но представления эти адаптированы к их образу жизни, потому что совсем без морали нельзя, а жить все-таки как-то нужно.

Поэтому проститутка считает себя честной, если не целует клиента в губы.

Поэтому замужняя женщина уверена, мужу изменять нельзя, а представлять во время секса на его месте почтальона — можно; или что один любовник — еще нормально, а два — уже грязно.

Поэтому еще в «Анне Карениной» было, что другу врать нельзя, а женщине можно; что карточный долг — святое, а долг портному платить не обязательно.

Красть из карманов — воровство, а у государства — бизнес; жвачку с лотка стянуть глупо, а зайцем на трамвае проехать — нет.

Пить можно, а курить траву нельзя; или курить можно, а колоться нельзя; или кетамин можно, а героин нет.

И так далее.

Десятью заповедями жить не получается, но и совсем без принципов редко кто обходится, и с такими нам не по пути. А с адаптированной, наспех сплетенной из комплексов и примитивных верований «альтернативной» моралью — удобно и спокойно.

Тем более зла ближним по большому счету никто творить не хочет — хлопотно и накладно.

Чисто по мелочи бл…уем, себе во вред, честным людям на забаву. Я бы не стала употреблять громкое слово «порок».

Я называю это — «слабость».

[13] Если буравчик (правый винт) ввинчивать по направлению тока, то направление движения рукоятки буравчика показывает направление вектора магнитной индукции.

Приснился Пашка Табуров. Как будто я сплю, а он подходит, гладит по руке и говорит:

— Моя бедная несбывшаяся любовь, растерял я тебя по многим маленьким сердцам, а ты спишь, как ангел, и не знаешь, что ты моя судьба.

(Извините, в жизни Табуров был двоечник, поэтому выразился, как персонаж старых советских фильмов.)

А я не сплю на самом деле, а шпионю. Надо кой-какие документы забрать и сваливать. И я думаю, что Пашку с собой заберу.

Он в меня был влюблен в шестом классе, такие вещи всегда чувствуешь, тем более что любовь тогда выражалась очень просто: мальчик на тебя таращился. В пятом на меня таращился Сережа Попов, а в шестом — Табуров (они там как-то между собой договаривались, чтобы по очереди). Я же испытывала двойственные чувства: с одной стороны, он ужасно красивый, синеглазый, высокий, с тонким лицом, а с другой — несколько… медленный, что ли, а я уже была достаточно опытной девочкой, чтобы отличить заторможенность от романтической задумчивости. А кроме этого, я помню о нем только то, что правило буравчика у нас в классе называли правилом табурчика.

Лет через пять после окончания школы он пришел на встречу выпускников, такой же высокий, тонкий, красивый — и абсолютно пьяный. Тут уж я точно убедилась, что не прогадала.

Но легкое чувство сожаления от потерянной «непристроенной» красоты осталось.