Павел Санаев - Хроники Раздолбая

«Неужели у меня такой же вид?» — испугался Раздолбай.

— На ознакомительное? — сразу понял преподаватель, одетый в синий спортивный костюм с надписью «Буревестник» во всю спину.

— Да.

— Садитесь к окну.

Раздолбай сел на одинокий стул возле подоконника и опустил глаза. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь прочел в них: «Я студент Суриковского института, планировал стать художником в крупном издательстве, но не смог устроиться даже рисовальщиком на Арбате, и вот я здесь».

— Итак, кто напомнит тему прошлого занятия? — бодро обратился преподаватель-«Буревестник» ко всему классу.

— Поглаживания, — подала голос полная пожилая женщина с пухлыми водянистыми пальцами.

— Правильно, поглаживания. Быстро повторим усвоенный материал и перейдем к следующему разделу — похлопывания.

«Похлопывания-поглаживания, неужели я в самом деле буду все это делать?! Я же блевану, если мне придется поглаживать такую вот тетку с первой парты! — ужаснулся Раздолбай, но тут уже образумил себя: — Если я через четыре недели не начну зарабатывать, то придется вернуться к родителям, или даже блевануть нечем будет».

Ученики курсов погладили столешницы парт, показав «Буревестнику», какие бывают поглаживания, открыли тетради и стали записывать перечень похлопываний. Из-за ближней к Раздолбаю парты послышалось перешептывание двух мужчин лет сорока:

— Слушай, а ты в курсе, сколько вообще массажист в месяц поднимать может?

— Если в медцентр устроиться, то немного, и вакансий там сейчас почти нет. Если при сауне, то можно хорошо поднимать. Сейчас пацаны конкретные, когда парятся, могут и десять баксов кинуть.

Больше Раздолбай ничего не слышал и остаток занятия провел в прострации, представляя, как ему придется массировать Барракуд с Арбата, которые, расколошматив его этюдник, кинут ему за хорошие поглаживания десять баксов. С другой стороны, десять баксов — это тысяча двести рублей, и в месяц получится… Нет! Пусть будет меньше денег, но лучше найти работу в медцентре!

Когда полуторачасовая лекция закончилась, «Буревестник» дал Раздолбаю заполнить анкету и записал его в новую группу, начинавшую занятия со следующего понедельника.

Стоило обучение шесть тысяч рублей, и хотя таких денег у Раздолбая не было, он рассчитывал занять их у родителей. По словам «Буревестника», найти работу в медцентре было не так уж и сложно, платили там от восьми тысяч, и, значит, вложение в учебу полностью окупалось. Заниматься нужно было три раза в неделю, и в конце июня Раздолбай мог получить сертификат массажиста.

«Надо будет не шесть, а восемь тысяч занять у родителей, — размышлял он по дороге домой. — До июня учиться, потом недели две на поиск работы, к тому же платить сразу не будут… Придется даже десять тысяч занять, иначе не продержаться. Надеюсь, мама выделит из заначки, я ведь отдам потом».

Вагон метро заполняли усталые люди с потухшими глазами и опущенными плечами. Раздолбай посмотрел на них и еще раз подумал, что ликвидаторы зарина на плакатах противохимической обороны выглядели оптимистичнее. Что же произошло с жизнью, что она с каждым днем становится все более едкой, словно над ними и впрямь распыляют какое-то ядовитое вещество. Он вспомнил, как всего год назад жил абсолютно счастливо — набивал конверт под матрасом полученными за кассеты деньгами, летал в Ригу, мечтал о любимой Диане; знал, что у него в жизни все хорошо, а будет еще лучше — закончит институт, пойдет работать к дяде Володе, накопит на «Жигули»… Какие сдвинулись шестеренки, что вместо приключенческого кино под названием «Своя жизнь и Юрмала» ему крутят какую-то нескончаемую драму «На дне»?

Раздолбаю стало жалко себя до слез за свою лещовую долю, и только присутствие вокруг других унылых Лещей удерживало его от того, чтобы заплакать.

Раздумывая, стоит ли говорить маме, для чего он просит взаймы, Раздолбай поднялся на свой этаж, отпер дверь квартиры и… замер на пороге, парализованный неожиданным испугом. В кухне за столом сидел человек. Даже если бы он был знакомым, Раздолбай испугался бы, потому что не ожидал встретить кого-то за запертой дверью, но испуг получился намного сильнее от того, что крупный мужчина лет сорока пяти, сидевший за кухонным столом, был абсолютнейшим незнакомцем. Когда ошеломляющая волна страха схлынула, Раздолбай рванулся было на лестницу, чтобы помчаться за милицией, но потом подумал, что вор не стал бы так спокойно сидеть и присутствие таинственного гостя должно иметь какое-то безобидное объяснение.