Павел Санаев - Хроники Раздолбая

«Нет, я бы в таком положении послал внутренний голос куда подальше! — подумал он. — Где вообще гарантия, что этот голос говорит правильно? Вот он велел отправить Диану в Ригу и подсказывает, что это нас сблизит, а если я больше не увижу ее?»

Снова зазвонил телефон. Это был не междугородний звонок, и Раздолбай равнодушно поднял трубку.

— Здравствуй, Боров, здравствуй, мой хороший, — услышал он вальяжно-развязный голос Валеры. — Похрюкиваешь там в своей кошаре? А я вот приехал из Германии в вашу тундру. Хочу кутить страшно — швырять лобстеров в оркестр, ссать на головы благодарных москвичей и гостей столицы. Не устроить ли нам все это по случаю твоего дня рождения?

Раздолбай радостно загоготал. Встреча с Валерой обещала «свою жизнь», и роль хорошего сына провалилась посреди бенефиса. Сказав родителям, что после долгого отъезда вернулся хороший друг, он тотчас от них умчался.

С Валерой они встретились на Новом Арбате у входа в огромный ресторан, шумный, как река Ангара, в честь которой его назвали. На дверях висела табличка: «Мест нет», — но Валера заложил швейцару за обшлаг пять рублей, и тот подобострастно расшаркался.

— Вижу, вы ребята серьезные, проходите.

Друзья поднялись по узкой каменной лестнице в зал и оказались в эпицентре оглушительного кутежа. Ансамбль на сцене наяривал песню про атамана, а люди за столиками вздымали вверх кто стакан, кто графин, кто бутылку с водкой и хором подпевали «хэй, ой да конь мой вороной!». Перед сценой отчаянно отплясывали очень взрослые люди. Казалось, волшебник-шутник вселил в тела учителей души первоклассников и выпустил их на первые в жизни танцы. Женщины мотали подолами трикотажных платьев, мужчины размахивали снятыми галстуками, как ковбои лассо, и все вместе тоже вздымали вверх руки и голосили «хэй, да обрез стальной!».

— Молодые люди, коньяк, шампанское, водка, портвейн, вино сухое… — начал перечислять подлетевший официант, как только Раздолбай с Валерой сели за столик.

— А поесть что можно у вас?

— Значит, так… — растерялся официант. — Салат «Столичный» и котлета «Пожарская», я сейчас посмотрю, кажется, одна осталась.

— Ты уверен, что мы в правильное место пришли?! — прокричал Раздолбай в ухо Валере, кивая на лысого мужчину, который отошел от партнерши по танцу, уперся обеими руками в каменную колонну и стал складывать под ней салат «Столичный».

— Не уверен, но не знаю, где еще в тундре пьют-гуляют!

— Здесь даже поговорить не получится!

— Ладно… Я придумал, куда мы пойдем!

Валера поднялся из-за стола и жестом велел следовать за ним. Покидая зал, оба заметили, что лысый мужчина отлип от колонны, вытер губы и возобновил танцы со своей партнершей.

— Коллекционный паноптикум! — сказал Валера, когда они вышли на улицу. — Херувимы, наверное, отпрянули в ужасе. Им сказали, что веселые бойцы опять встретились, пить-гулять будут — они крылышками бяк-бяк-бяк к экранам, а там — в поле атаман, котлета «Пожарская»… Полный трэш!

— Так что ты придумал?

— Ты, пацанчик, не ссы. Все будет путево.

Хотя Валера назвал его уничижительным словом, Раздолбай не обиделся. В тоне приятеля было не высокомерие, а всего лишь обаятельная развязность, в ауре которой Раздолбай чувствовал себя свободнее. Неосознанно он копировал нагловатые манеры Валеры и его стиль общения, основанный на добродушном подтрунивании, и нравился себе таким больше, чем в любом другом проявлении. Рядом с Валерой он как будто обретал настоящего себя и за это с легкостью отдавал ему в мыслях титул лучшего друга.

Валера остановил частный «жигуль», сговорился о чем-то с водителем, и они помчались по широкому Кутузовскому проспекту в сторону Триумфальной арки. Теплый летний воздух шумным ветром врывался в щелку приоткрытого окна и бил Раздолбаю в лицо, заставляя счастливо жмуриться. Лучший друг, своя жизнь! Вот бы еще ветер трепал волосы сидевшей рядом Дианы… За Триумфальной аркой они свернули направо, пронеслись вдоль коробчатых новостроек и уже медленнее поехали по узкой дороге, змеившейся через сосновый лес. Воздух, врывающийся в окно, посвежел. Исчез придорожный мусор. Все вокруг как будто прибрело более четкие очертания и стало неуловимо напоминать какую-то заграницу. На миг Раздолбаю померещилось, что они едут по Юрмале — казалось, еще немного, и за медно-золотыми соснами заблестит серая, как слюда, гладь Балтийского моря.

— Что это за дорога? Где мы едем? — удивился он.