Франсин Проуз - Голубой ангел

Можно почитать и главу, которую принесла Анджела. Портфель стоит на стуле. Вернувшись к столику, он залпом допивает эспрессо, достает оранжевый конверт. «Яйца. Роман Анджелы Арго.» Он собирается с духом, прочитывает первую строчку и не отрываясь читает дальше.

Каждый вечер после ужина я шла сидеть с яйцами.

Мы с мамой, сполоснув тарелки, закладывали их в машину, отец начинал клевать носом над своими медицинскими журналами, и только тогда я, выскользнув из задней двери, шла во двор, холодный и темный, где пахло прелой листвой, где было слышно, как она шуршит под ногами. Я оглядывалась на черный силуэт нашего дома, содрогавшегося в такт посудомоечной машине. Я ныряла в сарай – там всегда было тепло, горели красные огоньки инкубатора и тишину нарушало только биение сердечек в оплодотворенных яйцах.

Яйца насиживают двадцать один день. Мне не везло. Я винила во всем себя. Считала, что это наказание за мысли, которые надо было от себя гнать, за то, что я только об одном и думала, сидя с закрытыми глазами в теплом и темном сарае, рядом с невылупившимися цыплятами, плавающими внутри скорлупок.

Я проверяла термометры на инкубаторах, делала пометки в таблице. Потом мне начинало казаться, что я ошиблась – поставила крестики не в тех графах. Я возвращалась и начинала все сызнова. Если не поддерживать температуру, цыплята не вылупятся или родятся уродами.

Опыт с яйцами был моей работой по биологии за одиннадцатый класс. Но это только с виду. На самом деле за аккуратными таблицами, дневниками наблюдений, ровными рядами оплодотворенных яиц скрывалось иное: это был опыт черной магии, попытка через колдовство обрести то, чего мне не следовало желать, но к чему я стремилась и что в конце концов получила.

Пациентку моего отца, миссис Дэвис, хватил в курятнике удар, она едва не умерла, а когда очнулась, повсюду вихрем кружили перья. Она решила, что кур теперь ненавидит, и предложила отцу взять вместо платы за лечение инкубаторы. Зачем врачу инкубаторы? Затем, что мне нужно было ставить опыты.

Лежа в больнице, миссис Дэвис велела своему сыну перерезать всех кур. Ее внук – мальчик, которого я знала по школе – принес нам в сочащихся кровью пластиковых пакетах две дюжины ощипанных тушек. Внук тащил по три пакета в каждой руке, четыре тушки в пакете.

Мама готовила курицу со спагетти, курицу в ананасовом соусе, в миндальном, с карри. Мясо было жилистое, с привкусом тины. Но мама сказала, что мы должны доесть этих кур, которых бедная старая женщина зарезала, чтобы отблагодарить отца.

Отец сказал:

– Их не для меня резали. И тебе, черт возьми, это отлично известно. Их зарезали за то, что они имели несчастье видеть, как бедная Элис Дэвис упала замертво.

– Может, они желали ей смерти, – сказала мама.

– Тромбу, гулявшему по ее артериальным путям, было плевать на желания каких-то кур, – сказал отец.

Договорились, что через несколько недель, когда миссис Дэвис придет в себя, мы с отцом заберем инкубаторы, и миссис Дэвис научит меня, как выводить цыплят. Но я все-таки заказала брошюры министерства сельского хозяйства: отец не верил, что можно чему-нибудь научиться у беззубой старухи. Я все время перечитывала брошюры, но ничего в них не понимала – как всегда, думала о постороннем.

Миссис Дэвис ходила с палочкой, правая рука у нее была на перевязи, один глаз не моргал. Уголок рта был всегда опущен. По пальцам здоровой руки она пересчитала основные пункты: поддерживать постоянную температуру и влажность, яйца переворачивать по нескольку раз в день.

Неморгающий глаз смотрел на отца кокетливо.

– Через неделю посмотрите яйца на свет, проверьте, есть ли цыплятки, а пустые выбросьте, иначе они хорошие попортят.

Отец попробовал перевести ее взгляд на меня.

– Вы это дочери рассказывайте, – сказал он. – Она у нас будет ставить научный эксперимент.

– Научный эксперимент? – переспросила миссис Дэвис.

Она повернулась ко мне, но безумный глаз так и смотрел на отца. Она явно решила, что я все испорчу. Брызгая слюной, она объясняла, что случится, если я не услежу за температурой. Новорожденные цыплята на тощих, подламывающихся ножках, птенчики, отдирающие свои тельца от скорлупы, бедняжки, подыхающие, не успев клювом пробить яйцо, одноглазые чудовища, гибнущие от удушья.

Я слушала вполуха. Меня гораздо больше интересовало, что скажет мистер Рейнод, когда я расскажу ему об этом завтра после репетиции. Я была до безумия влюблена в учителя музыки и, вернувшись из школы домой, думала о нем постоянно.