Дидье Ковеларт - Евангелие от Джимми

— Это… этого не может быть, — только и пробормотал Ирвин.

— Думайте что хотите, — ответил ему доктор Сандерсен, — но из девяноста пяти созданных нами эмбрионов один был выношен и благополучно рожден.

— Лежать, Спот, — прикрикнул президент.

Спаниель сел, косясь на свой привязанный к консоли поводок.

— Мальчик, — продолжал между тем генетик, — здоровый и крепкий, без аномалий, обычно свойственных клонам, без малейшей патологии, без каких-либо признаков вырождения…

— Вы получили патент?

Сандерсен снисходительно промолчал, мельком взглянув на поджатые губы пастора, выкрикнувшего свой вопрос словно анафему. Ответа не требовалось: заявка со всеми вытекающими правами была подшита в досье проекта «Омега» — так называлась зеленая папка. На титульном листе стояла вынесенная в эпиграф фраза из Апокалипсиса, приписываемая Иисусу: «Я есмь альфа и омега, начало и конец».

Профессор Макнил поднялся и медленно подошел к постерам. Дрожащей рукой потянулся к изображению Христа, дотронулся ладонью до самой середины погребального савана, ставшего для него теперь живой тканью, своего рода матрицей.

— Ну и кто же из него вырос? — поинтересовался Бадди Купперман, выгнувшись в кресле, чтобы посмотреть серому в лицо.

— Ребенок развивался совершенно нормально, с поправкой на то, что рос он в изоляции, в медицинской среде, не имея контактов с другими детьми… По заключению детских психиатров, он соответствовал всем критериям своего возраста. Не проявлял никаких особых талантов, как, впрочем, и странностей, которые могли бы объясняться его природой. Он играл, рисовал, учился считать и читать… Ему рассказывали сказки…

— А сказку про него? — вдруг спросил Купперман, вскинув указующий перст.

— Нет. Минимум религиозного образования для реактивации клеток памяти, но и только.

— Результаты?

— Ничего из ряда вон выходящего, разве что… Когда ему было четыре года и семь месяцев, мгновенно затянулась ранка у священника, читавшего ему Евангелие. Свидетельство есть в приложении, на тридцать восьмой странице.

— А он не протестовал против… неволи? — едва слышно спросил профессор Макнил.

— Мы внушили ему, что он сирота, подкидыш, и из-за слабой иммунной системы должен оставаться у нас, чтобы чем-нибудь не заразиться, пока его не вылечат. Мы, если угодно, культивировали в нем непохожесть на других, одновременно объясняя необходимость изоляции, так сказать, готовили почву… В том-то и состоял эксперимент: он ничего не знает о своем происхождении, а мы наблюдаем, проявится ли в нем что-либо со временем.

— Ну и?..

Сандерсен помолчал, вздохнул и нехотя проронил:

— Мы его потеряли.

Все присутствующие разом вздрогнули. Только Буш и его «соколы» сохраняли ледяную невозмутимость. Купперман с силой стукнул кулаком по подлокотнику.

— Потеряли? — возопил он с таким отчаянием в голосе, будто компьютерный вирус съел его недописанный сценарий. — Он умер?

— Мы не знаем. У нас случился пожар, и часть Исследовательского центра сгорела, это было в октябре прошлого года.

— Когда Клинтон едва не расстался со своим постом, — бесцветным голосом вставил один из «соколов».

Доктор Сандерсен проигнорировал намек и, обращаясь к Бадди Купперману, продолжил:

— Среди погибших его тела не обнаружили. Мы разослали описание, разумеется, не сообщая, кто он такой. Проект шел под грифом «совершенно секретно», и с административной точки зрения этот ребенок не существовал. Его искали, но безрезультатно.

— Дематериализовался? — высказал предположение Ирвин Гласснер и почти физически ощутил, как на него повеяло жутким холодом.

Нет, это было уж слишком! Где та научная комиссия, что подтвердила бы серьезность всей этой истории, подлинность анализов, факт воспроизведения генома? Президент и его советники купились как миленькие, они уже считали свершившимся фактом рождение клона от окровавленной тряпицы, а он, Ирвин Гласснер, генетик с дипломом лучшего американского университета, светило мирового масштаба в области клонирования, выглядит Фомой неверующим перед шарлатаном, который показывает фокусы с ДНК тысячелетней давности, а его бредни воспринимаются всеми ни больше ни меньше как евангельские истины.

— В общем, — закончил Сандерсен, — исчезновение ребенка было для всех нас тяжелым ударом. Но у меня, слава богу, есть еще достаточно эмбрионов, они хранятся в жидком азоте в надежном месте, и мы можем повторить опыт — если, конечно, на то будет ваша воля, господин президент. Если ваша администрация возобновит финансирование, я могу гарантировать результат, это лишь вопрос времени: я владею патентом, разработал методику и служу моей стране.