Владимир Шаров - Репетиции

У Никона было несколько старых икон с изображением всех двенадцати апостолов и две с ликами семидесяти учеников Христа. Сертан их раньше не видел, и его поразило — он сказал это Никону, — что лица тех, кого он взял, так схожи с иконописными, будто художник рисовал с них — то был добрый знак, и единственное, что смутило Никона: выбранные Сертаном апостолы были моложе, но и это было легко объяснимо и правильно — время их еще не пришло, они еще только готовились. Словом, та канунная беседа была очень хороша, все эти обнаружившиеся неожиданно совпадения добавили Сертану уверенности, а тут еще Никон проговорился, что приготовил ему подарок и в монастырь с Северного Урала привезены три настоящих волхва. Сертан, который хотел репетировать сцену с волхвами чуть ли не в конце, потому что не мог никого найти, чтобы их играли, да и сам не знал, ни что, ни как, обрадовался, вместе с Никоном пошел волхвов смотреть, удивился, как они не похожи на тех, что он видел на картинах, он и раньше чувствовал, что там волхвы не настоящие, потому и сцена, где они были заняты, у него никак не складывалась. Теперь же он решил и сказал это Никону, что не позже чем через месяц он «Поклонение волхвов» закончит, а дальше уже пойдет по порядку, как и было в жизни. Никон был доволен, что угодил Сертану, рад был и тому, что завтра — начало, и только напомнил, чтобы за три часа до репетиции Сертан тех, кто ему будет нужен, прислал к нему, Никону. И в дальнейшем чтобы было так же.

После волхвов Сертан неожиданно для себя стал думать, что вдруг и вправду кто-то Никону и ему помогает, и решил начать с самого трудного — попробовать проиграть те сцены, где Христа (которого нет) окружают и идут за ним многие и многие люди.

Сертан хотел репетировать события, изложенные в восьмой главе Матфея — когда за Христом движется толпа народа, и он излечивает сначала прокаженного, затем слугу сотника, других больных, говорит с книжниками, садится в лодку, ученики тоже садятся с ним, и вместе они отплывают от берега.

Вечером через своего помощника он известил всех занятых в этой сцене, что на рассвете, как распорядился Никон, они должны быть у церкви Гроба Господня. На другой день крестьяне выстояли в храме заутреню, а после нее Никон еще около двух часов молился вместе с ними в одном из церковных приделов. Сертан при этом не присутствовал, то же было потом: Никон перед каждой репетицией молился со всеми занятыми в ней. Сертан впоследствии более или менее знал, как шли эти молитвы, знал, что страсть и исступленность Никона, его виденье Христа делали так, что и те, кто был с ним, начинали видеть Христа, видели Его и дальше и могли за Ним идти.

Прямо перед первой репетицией, когда опасения в Сертане опять ожили и он, вместо того, чтобы начинать, долго и нудно, уже снова не веря в успех — сколько сделано, а оказалось, что еще ничего и не начато, все впереди, и опять страх, что ничего не получится, и знание, что ничего и не может получиться, — объяснял им, где и как надо стоять, куда идти, где и как поворачиваться, что, где и кому говорит Христос и что и кто Ему должен отвечать; затем он расставил их в первоначальную позицию и, махнув рукой, скомандовал начинать, и вдруг оказалось то, что иначе, как чудо, и понять нельзя, оказалось, что ему только и нужно поставить их и показать точку, где стоит Христос, а дальше все движение шло так, будто Христос с ними действительно был. Они действительно шли за Ним, они поворачивались, затем останавливались, слушали, потом шли дальше, снова останавливались, окружали Его, слушали, снова шли, цепочкой вытягиваясь за Ним, и все это, будто Он действительно был. Их движения, глаза, то, как они Его обступали — получался правильный полукруг, так что все видели Его, — совершенно четко рисовали Христа, Его пространство, Его объем.

Сертан, чтобы проверить свое впечатление, несколько раз сам на бумаге набрасывал то, как они шли или стояли, и хотя это невозможно было понять, каждый раз убеждался, что это отнюдь не наваждение — Христос и в самом деле здесь есть. Христос был, Он был ими точно и полно очерчен, Он был очерчен ими в своих живых, настоящих размерах. Все, что они делали, было так выверено, как сыграть, тем более массовые сцены, невозможно, он заставлял их по десять раз — тут он забывал, чем и для чего занимается, ему нужна была истина, что это есть, чудо или нет — идти толпой, останавливаться и снова идти: Христос был.