Дженнифер Иган - Время смеется последним

Наверное, кто-то из вас первым сворачивает к пешеходному мосту, что ведет от Шестой улицы к Ист-Ривер, но на самом деле вы движетесь синхронно, все втроем, как участники спиритического сеанса. Поднимается солнце, ослепительный вращающийся металлический диск, под его ионизирующими лучами поверхность воды начинает светиться, так что не видно ни мусора, ни грязи. Мистическая, библейская картина. Ком подкатывает к горлу.

Бикс стискивает твое плечо и говорит:

— Доброе утро, джентльмены!

Вы стоите у кромки воды, среди последних клочьев ноздреватого снега, смотрите вдаль.

— Какая вода, — говорит Дрю. — Я хочу в ней плыть. — И через минуту: — Давайте запомним этот день. Даже если мы потом растеряем друг друга.

Ты видишь, как Дрю щурится на солнце, и на секунду будущее выстраивается перед тобой длинным туннелем, в конце которого стоишь «ты» — другой «ты», — оглядываешься назад. И в эту секунду ты наконец чувствуешь то самое, что отражалось в лицах людей на улицах, — будто внизу зарождается неясное движение, низовая волна, и она подхватывает тебя и несет вперед — пока не разглядеть куда.

— Нет, — говорит Бикс. — Мы не растеряем друг друга. Те времена, когда люди терялись, они скоро закончатся.

— То есть? — не понимает Дрю.

— Мы встретимся, — отвечает Бикс. — Не здесь, в другом месте. Там будут все, кого мы теряли, мы их найдем. Или они нас.

— Где? — спрашивает Дрю. — Как?

Бикс медлит, будто он слишком долго хранил тайну и неизвестно что может случиться, когда он откроет ее миру.

— Это будет похоже на день Страшного суда, — говорит он, не отрывая взгляда от светящейся воды. — Я вижу это так: мы поднимаемся над нашими телами и находим друг друга. Мы духи, и мы встречаемся все вместе. Сначала нам это кажется странным, но потом уже странно, что можно было раньше кого-то потерять. Или потеряться.

Бикс знает, думаешь ты, он всегда знал — все время, пока сидел за своим компьютером. А теперь он передает это знание нам. Но вслух ты говоришь:

— И ты наконец встретишься с родителями Лиззи?

Бикс оборачивается ко мне: его лицо застывает от удивления, он смеется — смех катится по воде.

— Не знаю, Роб, — говорит он и качает головой. — Может, с ними не встречусь. Может, и нет. Но я предпочитаю думать, что да. — Он проводит рукой по глазам (сразу становится видно, как он устал) и говорит: — Ну и раз уж мы об этом вспомнили… Пора домой.

Бикс уходит — руки в карманах армейской куртки, — но несколько минут тебе кажется, что он все еще здесь. Ты выуживаешь из бумажника свой последний косяк, и вы с Дрю выкуриваете его вдвоем. Вы движетесь вдоль Ист-Ривер на юг. Тихо, ни одной лодки на воде, и никого кругом, только под Вильямсбургским мостом два беззубых старикана с удочками.

— Дрю, — говоришь ты.

Он молча отупело таращится на воду — когда люди таращатся с таким видом, хочется тоже посмотреть, что там. Не выдержав, ты начинаешь тихо ржать, и он оборачивается.

— Что?

— Знаешь, чего я хочу? Пожить в той хижине. Чтобы ты и я, вдвоем.

— В какой хижине?

— В той, что ты построил. В Висконсине. — Он смотрит на тебя растерянно, и ты добавляешь: — Если она, конечно, там есть, хижина.

— Конечно есть.

После косяка с твоим зрением начинает что-то происходить: воздух дробится и осыпается, лицо Дрю тоже рассыпается на части, потом опять собирается, но уже по-новому — в нем сквозит подозрительность. Тебя это пугает.

— Я бы скучал по Саше, — медленно произносит он. — А ты разве нет?

— Скучал бы? — говоришь ты, замирая от отчаяния. — Да ты ее не знаешь по-настоящему.

Слева от вас появился длинный складской ангар, он тянется и тянется, отделяя вас от воды.

— И чего же, интересно, я про нее не знаю? — спрашивает Дрю своим обычным дружелюбным тоном, но он уже как будто отворачивается от тебя, и ты паникуешь.

— Она проститутка, — говоришь ты. — Проститутка и воровка. По-твоему, чем она зарабатывала в Неаполе?

И пока ты это говоришь, в ушах начинается вой. Дрю останавливается. Ты уверен, что сейчас он ударит тебя, ты этого ждешь.

— Что ты несешь, — говорит он. — Вообще, пошел на хер.

— А ты сам у нее спроси! — Ты кричишь, пытаешься перекричать вой. — Да, спроси у нее про Ларса — про шведа, который играл на флейте!

Дрю идет дальше, глядя себе под ноги. Ты рядом с ним, но твои шаги отстукивают страх: Что ты наделал? Что ты наделал? Что ты наделал? Что ты наделал? Рузвельт-драйв ревет у вас над головами, наполняет ваши легкие бензином.