Хелен Девитт - Последний самурай

Музыкант Либерачи ужасно техничен и ужасно искренен; что бы он ни играл, он играет со всей душой, и «Польку пивной бочки», и «Я снова увижу тебя» [29] «Полька пивной бочки» ( Beer Barrel Polka, в ориг. Škoda lásky 1927, 1934) — полька чешского композитора Яромира Вейводы, изначально на слова Вацлава Земана, затем с английским текстом (1939): в период Второй мировой войны была перепета на многих языках; была коронным номером Либерачи. «Я снова увижу тебя» ( I’ll Be Seeing You, 1938) — песня Сэмми Фэйна на стихи Ирвинга Кахала, джазовый стандарт, популярный в годы Второй мировой; Либерачи завершал ею каждый выпуск своей телепрограммы 1950-х The Liberace Show. , и на грустных песнях из-под слоев туши выползает слеза и плюхается на фальшивый брильянт на бархатном пиджаке, и кольца на пальцах сверкают, прыгая по клавишам, и в тысяче зеркал он видит слезу, и тушь, и кольца, видит, как видит тушь, кольца, слезу. У Либерачи (писателя) все это тоже есть: скользкие замасленные арпеджио, самолюбование виртуоза, ловкие руки, отягощенные кольцами, сверкают по-над клавишами, профессиональная искренность, умеющая выразить цинизм, + сентиментальность, порнографичность, даже отчуждение + невыразительность. И однако он был не в точности как пианист, поскольку он, хоть и поистине обладал эмоциональными талантами музыканта, таланты технические умел лишь проецировать, ибо даже замасленное арпеджио — вопрос не быстроты рук, бегающих туда-сюда по клавишам, но

Л осведомляется, что такое βίηφιν. Я отвечаю, что он и сам прекрасно знает, + он говорит, что не знает.

Сначала (это я объясняла, что βίηφιν — творительный падеж βίη, то есть силой, насильно) я думала, что этот писатель — как будто человек, который, печатая, попадает на клавишу правее или левее, чем надо, и оттого внятное предложение адркг мтпноаттмч нннчтнви тлт роста нннчтнви и чем бвмтрнн ты рнспипнгтЮ ини зкдн (ψηλαφόων — это, можно фразу посмотреть? это щупать или нащупывать), я так и видела руки Либерачи, как они стремительно + уверенно бегают по клавиатуре, нажимают клавиши, то черные, то белые. Сейчас я думаю (насколько в состоянии человек думать, работая говорящим словарем), что и это не совсем верно, потому что Либерачи, конечно, усеивал свои труды ошибками, но то были не такие ошибки (πετάσσας значит распространявшийся, это аорист и причастие действительного залога от πετάννυμι), которые пропускаешь, или, точнее (ты прекрасно знаешь, что такое ΰφαίνον Нет не знаю Это значит плести а какая это форма 1-е лицо единственного числа имперфекта Хорошо), не в том дело, что он их пропускал (άρσενες это мужчины), а в том, что он самодовольно глядел на них в упор (погоди минутку). Задыхаясь от обожания, Либерачи набивал свои книги зияющими аргументами и скособоченными образами, отступал на шаг, скрещивал руки, точно Эд Вуд над покосившимися надгробиями и примятой травой [30] Имеются в виду кадры из фантастического триллера американского режиссера Эдварда Д. Вуда-мл. (1924–1978) «План 9 из открытого космоса» ( Plan 9 from Outer Space, 1959); в сценах на кладбище при съемках использовались картонные надгробия. (минутку погоди ). Он сам замечал, ему было все равно? Я думаю, ему нравилась концепция непринужденного мастерства, +, будучи не в силах сочетать эти два понятия, он удовольствовался тем, в котором мог не сомневаться (δασυ’μαλλοι — густошерстый, ίοδνεφές — темный, λίγοισι — лозы, лоза, ивовый прут, πέλωρ — ты знаешь, что такое πέλωρ Нет не знаю Нет знаешь Не знаю Знаешь Не знаю Знаешь Не знаю Знаешь Не знаю Не знаю Не знаю Не знаю Это значит чудовище Я так и думал — Неудивительно, что я втыкаю булавки в отца этого ребенка). Этот человек научился писать прежде, чем научился думать, этот человек сыпал ложными доводами, точно канцелярскими кнопками из машины, увозящей грабителей прочь от банка, и ему это всегда всегда, всегда сходило с рук.

Сколь это странно, что Шёнберг впервые опубликовал Harmonielehre [31] «Учение о гармонии» (нем.). в 1911 году, за год до того, как Рёмер явил миру свои Aristarchs Athetesen in der Homerkritik. Шёнберг, у которого была жена и двое детей, еле сводил концы с концами, преподавал музыку + писал портреты. Рёмер, по-моему, работал в Лейпцигском университете. Коллеги Рёмера могли бы обратить его внимание на противоречие; я могла бы блестяще выучить немецкий + потратить на его труд полчаса; я могла бы угробить на него 50 часов спустя неделю — и Людовитикус не утирал бы сейчас нос г-ну Ма, осваивая по 500 простых задач ежедневно. Атомы, сегодня направляющие розовый маркер «Шван-Штабило» к 10-й песни «Одиссеи», занимались бы чем-нибудь другим, как и я, + кто его знает, может, этот мир недосчитался бы Эйнштейна? Однако тактичные коллеги, дурной немецкий и неудачный выбор момента сговорились и дали мне пинок под зад, лишив академической карьеры и не произведя ни малейшего эффекта на «Шван-Штабило» и 10-ю песнь «Одиссеи»: озабоченный финансовыми неурядицами Шёнберг мог бы написать глупую книжку. Или умную, а я в день приема могла бы пойти и купить себе платье.