Абдуррахман аш-Шаркави - 19 египетских рассказов

Однажды он вернулся домой ночью, лицо его горело, мне казалось, что я ощущаю огонь, пылающий в его глазах.

— Что с тобой, Асам? — спросил я.

— Этот унизительный путь не принесет пользы, — ответил он. — Переговоры… переговоры — это негодное средство. Нет другого средства, кроме вооруженной борьбы.

Настало утро 9 февраля 1946 года. Студенты созвали свою конференцию в помещении университета. Они постановили выразить протест против переговоров и потребовали уничтожения договора 1936 года и создания вооруженных отрядов для борьбы с англичанами. Затем они вышли из университета на улицу. Наряды полиции не смогли приблизиться к толпе, состоявшей из тысяч сплоченных, горящих энтузиазмом людей. Колонны молодежи достигли моста Аббаса. Тогда появились новые отряды полиции. С обеих сторон моста они напали на демонстрантов. Было дано приказание развести мост, и студенты попали в окружение двух крупных вооруженных отрядов. Ни один человек не уцелел в этой схватке: кто был убит, кто утонул в Ниле; пролилась кровь многих сотен людей. И все это было наказанием за призыв к свободе. Мой сын был ранен в голову.

Правительство закрыло университет, потом подало в отставку. Но вскоре Сидки снова пришел к власти.

Из рабочих и студентов был образован национальный комитет, который, несмотря на все происшедшее, вынес решение 21 февраля 1946 года провести всеобщую забастовку.

В этот день на площади Оперы состоялся массовый патриотический митинг. Двери всех магазинов были закрыты, все движение в Каире остановилось.

Тысячные толпы двинулись с площади Оперы на площадь Исмаилия, к английским казармам. В то же время другие многотысячные отряды направились в Аббасию, где также находились укрепления англичан.

Мой сын Асам был одним из руководителей демонстрантов, направившихся к казармам. Восставшие начали забрасывать англичан камнями.

Ты можешь себе представить, какая была бойня! Англичане начали обстреливать толпу и убили шесть египтян, сотни были ранены.

Площадь Исмаилия стала полем сражения, на котором боролись две силы: с одной стороны — свободолюбивые сыны египетского народа, с другой — английские войска, укрепившиеся в казармах.

Напряжение дошло до наивысшей точки. Люди двигались, как волны во время прилива и отлива, раздавались выстрелы английских винтовок.

Появились полицейские. Исмаил Сидки дал им приказ силой разогнать демонстрацию и открыть огонь по населению. И я, как в ужасном сновидении, увидел полицейских, с касками на головах, готовых к действию. Демонстранты относили убитых в сторону, снимали с них рубашки и несли эти окровавленные рубашки по улицам Каира, крича:

— Это окровавленные рубашки, о египтяне!.. Рубашки патриотов, павших за правое дело, восставших против оккупации!

Жители Каира присоединились к своим сражающимся братьям, и каждый готов был отдать свою жизнь.

Вдруг я увидел в руках одного из восставших героев рубашку моего сына и услышал, как он кричит:

— Рубашка Асама… кровь убитого Асама!

Я бежал, не чувствуя под собой ног, пока не достиг места битвы. Меня окружили студенты, один из них сказал:

— Асам… вот Асам…

Я увидел своего сына распростертым на земле.

Он лежал весь в крови, которая текла из его груди. В эту кровь я погрузил свою руку. Сердце наполнилось безумным отчаянием.

Мой сын, неужели все прошедшие годы, все мои надежды погаснут и замрут в одно мгновение?

Этот день не исчезнет из моей жизни, о мой господин, я всегда рассказываю о нем сыну Самиру.

Я не перестаю хранить рубашку Асама, на которой алеет чистая невинная кровь, жду, когда снова вспыхнет битва между нами и англичанами.

В молодости я ходил на луг охотиться на уток, потом жизнь отвлекла меня от этого занятия, но после гибели Асама я снова стал тренироваться в стрельбе и обучил этому моего сына Самира.

Всякий раз, как я попадаю в цель, мне кажется, что я поражаю в самое сердце англичанина.

Я не скрою от тебя, что мой второй сын боролся в отрядах партизан, которые не давали покоя англичанам в зоне Суэцкого канала, и что он вместе со мной ждет повторения битвы.

Горе, постигшее меня после смерти Асама, полно надежды… надежды на изгнание иностранных империалистов; это горе — не горе отчаяния, как я сказал тебе раньше. Приезжай ко мне. Я покажу тебе рубашку героя, покажу кровь мученика; может быть, ты встанешь со мной в один ряд, поддержишь мой призыв и твоя душа наполнится тем же чувством гнева и мщения, каким полна моя душа.