Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюстина

– Не шевелитесь, – строго сказал ей разъяренный монах, – разве я вам не говорил, что ваше спасение зависит от вашего смирения и что вещи, грязные в глазах простых людей, в нашей среде служат символом чистоты, целомудрия, набожности? Схватив одной рукой за волосы жертвы, он проник языком в её рот и прижался к ней всем телом с такой силой, что она не могла не почувствовать, как твердый член монаха упирается в её промежность; но итальянец, тут же, будто устыдившись такой вызывающей неверности по отношению к предмету своего культа, снова зашел сзади, и наконец запечатлел самый горячий, самый страстный поцелуй на ягодицах, уже пылавших от сильных ударов его ладони; он раздвинул их и сунул язык в потаенное отверстие, он долго смаковал свое сладострастие, словно поворачивая его и так и эдак, он исходил преступной похотью, и все это время его возбуждал мальчик, который был рядом с самого начала этой скандальной сцены и едва не довел его до оргазма, однако священнослужитель успел сообразить, что без участия собратьев продолжать дальше невозможно; он велел Жюстине следовать за ним, добавив, что процедура покаяния завершится в другом месте.

– Мне одеться, святой отец? – спросила несколько обеспокоенная девушка. Вот убедительное доказательство неразрывной связи между духом и физическим состоянием: вознесите первый, и вы сможете господствовать над вторым; этим объясняется восторг мучеников, за что бы они не страдали, ибо не существует цели страданий, по-настоящему благородной и справедливой – то или иное качество придает ей общепринятое мнение. (Прим. автора).

– Ни в коем случае, – обрезал настоятель, – разве в нашем доме опаснее быть обнаженной, чем в церкви?

– Я согласна, святой отец. Юный педераст погасил свечи и унес одежду Жюстины. Теперь её освещала только маленькая свечка, которую держал шедший впереди Северино, а шествие замыкал юноша – в таком порядке они вошли в ризницу. Открылась потайная дверь в стене столярной мастерской, за ней Жюстина увидела узкий темный коридор, переступила порог, и дверь закрылась будто сама собой.

– О святой отец, – дрожащим голосом проговорила девушка, – куда вы меня ведете?

– В надежное место, – ответил монах, – туда, откуда ты не скоро выйдешь.

– Великий Боже! – И Жюстина резко остановилась.

– Шагай, шагай, – жестко сказал настоятель, вытолкнув её вперед, чтобы она шла первой. – Раздумывать уже поздно, черт побери! И сейчас ты сама увидишь, строптивая девчонка, что если место, куда я тебя веду, не доставит тебе большого удовольствия, то уж во всяком случае ты быстро научишься доставлять его нам. Эти ужасные слова заставили Жюстину вздрогнуть; тело её вмиг покрылось холодным потом, и её обезумевшее воображение представило ей смерть с косой на плече; ноги несчастной подкосились, и она едва не упала.

– Ах ты содомитка! – закричал на неё монах, присовокупив к этому ругательству сильный пинок в зад. – Вставай, тварь, здесь не помогут ни жалобы, ни слезы. Наша героиня поняла, что слабость будет означать для неё гибель, и, поднявшись, запричитала:

– Боже праведный! Зачем нужно, чтобы я всегда была жертвой собственного простодушия, чтобы была наказана, как преступница, за благое желание приблизиться к самому святому, что есть в религии? Между тем они шли дальше и дошли до половины длинного узкого коридора, когда монах задул свечку. Жюстине сделалось ещё страшнее, Северино почувствовал это и начал подгонять её щипками и толчками.

– Шевелись, негодница! Или ты хочешь, чтобы я насадил тебя на свой посох и притащил на его конце? Произнося эти слова, он дал ей почувствовать, насколько основательна его угроза. И вдруг Жюстина, шаря в темноте руками, наткнулась на изгородь, утыканную острыми железными шипами; она сильно уколола себе правую руку и вскрикнула… Послышался глухой шум: открылся невидимый люк.

– Теперь берегись, – сказал монах, – держись за поручень: мы идем по мостику, малейший неверный шаг – и ты полетишь в пропасть, откуда тебя не достать никаким способом. Немного дальше девушка нащупала ногой винтовую лестницу, а спустившись на тридцать ступеней, обнаружила другую лестницу, приставную, по которой её заставили подниматься. В какой-то момент во время подъема нос монаха уткнулся в зад Жюстины, и злодей немедленно поцеловал и укусил то, что оказалось перед ним. Наконец вверху появился ещё один люк.

– Толкни его головой, – приказал настоятель. Тотчас яркий свет ударил в глаза Жюстины, чьи-то руки подняли её, раздался взрыв смеха, и вот наша несчастная и её два спутника очутились в красивой, нарядно убранной зале, где за столом сидели пятеро монахов, десять девушек и пять мальчиков – все в самых небрежных одеждах, – которым прислуживали шесть совершенно обнаженных женщин. Это зрелище потрясло Жюстину, она хотела сбежать, но было уже поздно: люк захлопнулся.