– Хорошо, – согласилась Зюльма, – но моя идея остается в силе. Образовался живой коридор, и бедная Жюстина, едва державшаяся на ногах, двинулась по нему… Через шесть минут её многострадальное тело являло собой одну сплошную рану. Когда пролились новые потоки спермы, произошло нечто неожиданное. Зюльма, неистовая Зюльма, захотела отдаться всем присутствующим мужчинам на кресте, утыканном гвоздями, и захотела, чтобы Жюстину подвесили над её головой и чтобы кровь жертвы окропила её.
– Какая мысль, черт возьми! – воскликнула Нисетта. – Как я завидую сестре, в чьей голове она родилась!
– Мы все с радостью осуществим её, – подхватил Вольсидор, – эти ощущения возбуждают сильнее, чем любая пытка, они подстегивают воображение, они действуют так же, как хлыст.
– Да, черт меня побери, да! Мы все с тобой согласны, – подал голос Брюметон.
– Я рада, – сказала Зюльма, – но всё-таки испытаю это первой. Блудница возлегла на колючее ложе, её привязали, и все мужчины прошли через её влагалище, которое после этого было залито кровью.
– Ах, какое наслаждение! – выдохнула она. – Переверните же меня, приласкайте мне жопку! Никто не посмел возразить. Этот жуткий каприз всем вскружил головы: мужчины, женщины, юноши – все причастились к этому, и все кололи и резали длинным дротиком окровавленное тело, висевшее над ними, чтобы ещё сильнее лилась на них кровь, которой любили окроплять себя эти злодеи. Наконец Жюстину сняли, но она этого уже не чувствовала. Она представляла собой бесформенную массу, испещренную кровоточащими ранами… Она была без сознания.
– А что теперь с ней делать? – с недоумением спросил Кардовиль.
– Пусть ею займется правосудие, – откликнулся Дольмюс. – Она все равно умрет, но мы не должны быть к этому причастны. Надо привести её в чувство и отвезти в тюрьму. Однако совсем не так рассуждали Нисетта и Зюльма. Подчиняясь только своим страстям, они настоятельно требовали смерти своей жертвы: им это было обещано, и больше они ничего не желали знать. Их братья пытались вразумить их.
– Она умрет в любом случае, – сказал Брюметон, – и мы насладимся её последними мучениями.
– Но не мы предадим её смерти.
– Разве не мы будем её причиной?
– Но это не одно и то же! – обиженно сказала Зюльма. – Злодейство закона – эти чужое злодейство.
– Но ведь мы вынесем приговор.
– Зато не приведем его в исполнение, не запятнаем себя её кровью, а это огромная разница. Жюльен по приказанию Кардовиля приводил Жюстину в чувство и промывал ей раны.
– Теперь уходите, – сказал ей Дольмюс, когда она несколько пришла в себя, – и жалуйтесь.
– Ну, милый мой, – заметил Кардовиль, – благоразумная наша Жюстина не занимается сутяжничеством: накануне казни от неё уместнее ожидать молитв, а не обвинений.
– Пусть она воздержится от того и другого, – сказал Дольмюс, – судьи останутся глухи к её обвинениям, а её мольбы нас не тронут.
– Но вдруг я расскажу… – робко начала Жюстина.
– Все равно это дело вернется к нам, – перебил её Кардовиль, – и уважение и почет, коими мы пользуемся в этом городе, сразу отметут всяческие инсинуации, а ваша казнь после этого будет более жестокой и продолжительной. Вы должны понять, ничтожное существо, что мы потешились вами по той простой и естественной причине, которая заставляет силу унижать слабость. Жюстина хотела сказать ещё что-то, хотела броситься в ноги этих чудовищ, чтобы разжалобить их или попросить немедленно предать её смерти. Её просто-напросто не слушали: девушки её оскорбляли, мужчины ей грозили; её препроводили обратно, бросили в темницу, тюремщик встретил её с тем же таинственным видом, который у него был, когда она отсюда выходила.
– Ложитесь отдыхать, – сказал ей Цербер, втолкнув её в камеру, – и если вы задумаете сказать хоть слово о том, что произошло с вами этой ночью, помните, что я буду вас опровергать, и это бесполезное обвинение ничего вам не даст.
– О небо! – воскликнула Жюстина, оставшись одна. – А я-то так боялась смерти, боялась покинуть этот мир, состоящий из великих злодеев! Так пусть рука Всевышнего, сию же минуту вырвет меня отсюда любым способом – я буду только счастлива! Единственным утешением, которое остается несчастным, рожденным среди столь диких зверей, служит надежда поскорее уйти от них. На следующий день Жюстину навестил коварный Сен-Флоран.
– Ну и как? – осведомился он. – Вам понравились мои друзья, которым я вас порекомендовал?
Читать дальше