Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюстина

– дочь Дольмюса. У этой девушки тоже был брат: уродец лет двадцати шести, обросший шерстью как медведь, казавшийся самым неприятным и злым типом из всей компании, его звали Вольсидор. Что касается четверых юношей, которых Жюстина уже видела раньше, это были прекрасные предметы сладострастия и, очевидно, все четверо служили удовольствиям вышеупомянутой четверки; их зва– ли Жюльен, Лароз, Флер д'Амур и Сен-Клер. Обоим неграм было около тридцати лет, и, наверное, не было на свете чудовища с таким громадным членом, как у этих двоих африканцев: самый породистый осел показался бы щенком рядом с ними, и, увидев их, невозможно было поверить, что какое-нибудь человеческое существо в состоянии воспользоваться такими мужчинами. О старухе говорить не будем, Жюстина больше её не видела: очевидно, она служила второстепенной деталью забав этого общества. Все члены ассамблеи числом двенадцать человек окружили Жюстину, как только с глаз её сорвали повязку, и каждый стал изощряться в сарказме.

– Слушай, Кардовиль, – начал Дольмюс, – эта шлюха знает, что должна здесь умереть?

– А что ей ещё остается делать, – в тон ему ответил Кардовиль, – против неё сорок два свидетеля. И мы окажем ей большую услугу: она высказала нежелание проститься с жизнью в общественном месте, и мы прикончим её в этом доме. При этих словах бесстыдная Нисетта, оказавшаяся уже в объятиях Сен-Клера, который усиленно ласкал её, изрыгнула ужасное богохульное ругательство и заявила, что смотреть, как издыхает эта тварь, будет самым большим удовольствием в её жизни.

– Ради всего святого, что есть у меня во влагалище, – перебила её Зюльма, цинично ухмыляясь и каждой рукой теребя-по члену, – позвольте мне нанести ей последний удар. В это время оба отца и оба сына ходили вокруг жертвы, ощупывая её, как это делают мясники с быком, которого собираются купить.

– Давненько мы не судили такую отъявленную злодейку, – важно заметил Вольсидор, – чьи преступления абсолютно доказаны.

– Мои преступления! Абсолютно доказаны! – не выдержала Жюстина.

– Доказаны они или нет, – сказал Кардовиль, – ты погибнешь в огне, содомитка, да, ты сгоришь на медленном огне, но эту приятную обязанность мы возьмем на себя. Ты должна быть нам благодарна за это. Рядом послышалась возня: Нисетта млела от блаженства; вот она раздвинула бедра, испустила дикий вопль и в продолжение всего кризиса сквернословила, как пьяный извозчик. Кардовиль подбежал к дочери, опустился перед ней на колени, облизал влагалище, выпил извергнутое семя и спокойно вернулся к Жюстине.

– Ты с ума сошла? – подала голос прелестная дочь Дольмюса, которой Лароз отдавал с лихвой то, что от неё получал. – Какого дьявола ты кончила так быстро?

– Как я могла сдержаться, – отвечала Нисетта, – когда услышала такие умные слова моего отца?

– Не желаешь ли и ты услышать подобные речи, чтобы тоже извергнуться? – спросил свою дочь Дольмюс.

– Нет, мне требуется более сильное средство, папа, – ответила блудница.

– Развяжи эту девку, заставь её приласкать язычком мою вагину, и ты увидишь, как брызнет из меня сок.

– Потерпи немного, – сказал Дольмюс, – она не должна сходить с места, пока мы её не допросим, и я уверен, что этот спектакль возбудит тебя не меньше того, о чем ты просишь.

– Ладно, лишь бы потаскуха страдала, я на все согласна. Я хочу видеть её муки… И юная распутница, не в силах более сдерживаться, приоткрыла бедра навстречу ловким пальцам Лароза, впилась губами в рот Сен-Клера, который её сократировал, и исторгла из себя обильную порцию семени. Кардовиль повторил то, что сделал со своей дочерью: встал на колени, слизал сок и опять подошел к Жюстине, которая, бледная, дрожащая, с искаженным лицом, .осмелилась простонать:

– Ах, какой ужас!..

– Да, ужас, но весьма приятный, – заметил Брюметон, нервно похлопывая её по заду. – Говорят, что вы много повидали в жизни, но все же я сомневаюсь, что вам когда-нибудь пришлось испытывать подобную боль.

– О Господи! Что вы хотите со мной сделать?

– Подвергнуть вас самым мерзким пыткам, до каких не додумалась ещё самая изощренная жестокость.

– Послушай, отец, – сказала Зюльма, которую на этот раз ласкал её брат,

– ты помнишь, как обещал дать мне высосать мозг из её костей и напиться крови из её расколотого черепа?

– Я не отказываюсь от своего обещания, – сказал Дольмюс, – и в это время мы с твоим братом будем лакомиться её ягодицами. Тут Вольсидор продемонстрировал отцу всю мощь своего возбуждения, и Дольмюс, подставив седалище, несколько минут наслаждался грязным инцестом. Кардовиль, заменив Вольсидора, подошел к Зюльме и пососал ей рот и клитор, между тем как Нисетта в объятиях своего брата Брюметона массировала чьи-то члены и целовала ягодицы одного из негров.