Маргарет Этвуд - Телесные повреждения

— Хотите улететь утром?

— Да.

— Утренний рейс отменен. Все рейсы отменены. Аэропорт обстреляли.

— Что вы говорите? — Ренни холодеет от нехорошего предчувствия.

— Введено чрезвычайное положение, — гордо сообщает англичанка, — на Святой Агате восстание. Но вы ведь и сами знаете. Вы же прибыли только что оттуда?

Ренни лежит на постели. Хорошо хоть, что можно ноги вытянуть. Она без сил рухнула на кровать, едва добравшись, даже раздеться не смогла, но она настолько измучена, что сон не идет. Теперь она обречена торчать тут, в этой обшарпанной ночлежке с нежным названием «Сансет Инн», до тех пор пока не возобновятся полеты. Ренни чувствует себя выброшенной на необитаемый остров, с которого нет возврата.

За окном яркое солнце, дверь, которую Ренни перед сном запирала, открыта. В дверях стоят два полицейских. На лицах — усмешка, за спиной ружья. Позади маячит англичанка, скрестив на груди руки. Ренни садится на постели.

— В чем дело?

— Вы арестованы, — сообщает ей розовощекий коп.

— То есть как? — не понимает Ренни.

— Вы подозреваетесь…

— Подозреваюсь в чем??? — Ренни еще не совсем проснулась. — Я ничего не совершила. — Не может быть, что они пришли из-за коробки с оружием, они ее даже не заметили. — Я пишу путевой очерк. Я журналистка. Можете позвонить в журнал и убедиться, — добавляет она. — Редакция журнала находится в Торонто. Называется «Визор». — Собственные слова кажутся ей неубедительными и неправдоподобными. Может быть, Торонто уже не существует? Если ее визитеры усомнятся в достоверности ее слов, то они будут не первыми. Она сама уже ни в чем не уверена. Она вспоминает о блокноте, в котором не написано ни строчки. Ей нечем подтвердить правдивость своих слов.

Полицейские подходят ближе. Англичанка победно взирает на Ренни, ее взгляд странно знаком ей, он — из давно забытого прошлого, из страшных сновидений. Англичанка злобно поблескивает глазками. Ее прямо распирает от мстительного наслаждения.

«Я всегда говорила, что это непроходимый идиотизм. Всегда! А храбрецы, умирающие за свою страну, вдвойне идиоты. Я имею в виду любую страну, а уж те, кто приносит себя в жертву этой помойке, про них и говорить нечего, круглые идиоты и безумцы. Подумать только, говна пирога, весь остров тянется на три мили, а туда же. Патриоты дубиноголовые, но разве им это объяснишь!

Сколько раз я говорила Принцу, ты можешь считать Эллиса старым пьяницей, безобидным старикашкой, которого никто не видел уже лет двадцать, потому что он никуда не выходит, но если ты думаешь, что можешь чихнуть без его ведома, то глубоко ошибаешься. Отсюда нельзя сбежать — не успеешь с места сойти, ему уже настучат, донесут твои же ненаглядные соотечественники. Но Марсон все уши прожужжал ему о жертве во имя всеобщего блага, он упорно вдалбливал весь этот вздор Принцу в голову. А Принц, он такой милый, мягкосердечный, отзывчивый, его вся эта политика привлекала, манила, и хотя я не хотела бы быть подданной страны, которой правит Марсон, он отнюдь не марионетка, его не назовешь дураком, он знает, что по его милости меня все считают эгоистичной белой сукой, которой на все наплевать, а на уме только одна мысль, как бы его окрутить и затащить в постель.

Возможно, мне следовало бы смыться отсюда, но я искренне считала, что они просто развлекаются, эти взрослые дети, тайком собираются по ночам, секретничают, знаешь, как тайное братство. Мне и в голову не могло прийти, что у них затевается что-то серьезное.

Надо менять систему, всегда говорил Марсон. А мне все эти проблемы ни к чему. Вся эта политика — сплошное дерьмо. По мне так мир стал бы гораздо лучше, если бы всех политиков разом взяли и упрятали в сумасшедший дом, там им самое место. Все ваши байки вы можете рассказывать Принцу, если угодно, но не мне, мне-то отлично известно, чего вы добиваетесь. Вам нравятся эти игры — ради Бога, если больше нечем заняться, но меня увольте от этого.

Марсон, не задумываясь, прирезал бы меня, представься ему подходящий случай. Или нанял бы кого, пидор гнойный, от него всего можно ожидать. Но чтобы затевать драку, а тем паче войну, надо, чтобы нашелся кто-то, кому положить с прибором на эти игры, кому претит убивать людей, несогласные — обязательное условие большой заварушки. Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.

У них было мало людей, плохая подготовка. Они бы ни черта не успели, не смогли — кишка тонка, даже если бы не приходилось работать, или скажем весь месяц напролет был бы сплошным воскресеньем. Поль часто говорил, что Марсону не дают покоя лавры Кастро. Если бы не деньги Поля, им бы и оружия не видать, ни одного ствола. Это тоже была идея Марсона, об оружии. Поль не подозревал тогда, что он шпион. Я в этом уверена, что он не знал, до тех пор, пока Миногу не пришили.