Маргарет Этвуд - Телесные повреждения

Дэниэл, в тот момент доктор Луома, посмотрел на нее так, как будто разочаровался; без сомнения другие женщины говорили аналогичные вещи. Это ее смутило, поскольку еще так недавно она была уверена в собственной уникальности.

— Вы не обязаны. Или, хорошо, вы не ДОЛЖНЫ ничего делать. Никто вас не принуждает, все зависит только от вас. — Здесь он помедлил, позволяя ей вспомнить, что альтернативой является смерть. Или-или. Богатый выбор, ничего не скажешь.

Утром того дня, когда у нее был назначен рутинный ежегодный визит к гинекологу, Ренни работала над статьей о бижутерии из металлических цепочек от раковин и ванн. «Вы можете купить их за гроши в ближайшем магазине, — писала она. — Покупайте столько, сколько нужно, делайте цепочки любой длины с помощью хитроумных маленьких замочков в форме орешка и носите на любой части тела: запястье, шее, груди, даже на щиколотках, если хотите приобрести имидж рабыни. Это последняя новинка Куин-стрит, — писала она, — дешевое направление в настоящей бижутерии в стиле Новой Волны, даже более чем Новой Волны, wavé nouveau».

На деле это конечно не было последним писком Куин-стрит, это вообще ничем не было, просто украшение, которое Ренни углядела на одной из своих подруг, Иокасте, та содержала «Дранье», магазин подержанной одежды на улице Питер-стрит. Магазин специализировался на чудовищно уродливой одежде пятидесятых; туфлях на шпильках, ботинках тигровой раскраски, вечерних туалетах с торчащими грудями и слоями блесток и тюля.

Иокаста была ростом пять футов, девять дюймов и имела скулы экс-модели. Ходила она в коротких пальто из искусственного леопарда. Женщины, что ошивались в «Дранье», были вполовину ее моложе и одевались в черную кожу. Их волосы были выкрашены в зеленый или ярко-красный цвета, и они выбривали посередке гребень-ирокез. У некоторых в ушах торчали булавки. Они благоговели перед Иокастой, которая как раз была в авангарде созидательного дешевого стиля и еще могла превзойти себя. В своей витрине она выставляла сооружения, которые называла Панк-Утиль: механизированное чучело ящерицы, совокупляющееся с норковым воротником в детском кресле-качалке, пирамидка из искусственных зубов с подпирающим ее возрожденным лозунгом «Как Мне Спастись?». Однажды она повесила вешалку с надутыми презервативами, обрызганными красным лаком, и значок: ВСЕНАЦИОНАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ — ПОЛЮБИ БЕЖЕНЦА.

— Конечно, это непристойно. Но таков мир, понимаешь, что я хочу сказать? Я расслаблена. Немного глубже подышать, односложные мантры, отруби на завтрак. Что я могу поделать, если я привет из будущего?

На самом деле ее звали не Иокаста: ее звали Джоанна. Она сменила имя, когда ей исполнилось тридцать восемь, потому что, как она выразилась, что можно сделать с таким именем, как Джоанна? Слишком милое. Она не красилась в зеленый цвет и не носила булавок. Она нашла эквивалент — она назвала себя Иокаста. «Хороший вкус убивает», — говорила она.

Ренни встретила Иокасту, когда работала над статьей про ренессанс Куин-стрит для «Торонто Лайф», о перестройке скобяных лавок и оптовых фабричных рынков во французские рестораны и стильные салоны. Она не была убеждена, что стильный салон шаг вперед по сравнению с оптовым рынком, но она знала достаточно, чтобы избегать подобных негативных заявлений в прессе. Поначалу она думала, что Иокаста лесбиянка, из-за ее манеры одеваться, но потом решила, что та просто эксцентрична. Ренни понравилась Иокаста, потому что она была значительно более эксцентрична, чем сама Ренни могла себе когда-либо позволить. Отчасти она восхищалась этим качеством, отчасти чувствовала его небезопасность, а отчасти, будучи все же из Грисвольда, испытывала к нему определенное презрение.

Иокаста носила металлические цепочки, потому что была нищей. Она их даже не покупала. Она просто совершала набеги на соседние рестораны, вернее на их туалеты. Я всего лишь вынимаю пробку при помощи пары плоскогубцев.

Иногда Ренни любила писать статьи о направлениях в моде, которых реально не существовало, чтобы посмотреть, не сможет ли она их внедрить. Шесть против одного, что она увидит, по крайней мере, с десяток женщин с цепочками от ванной болтающимися на шее, через две недели после того, как выйдет статья. Успехи такого рода давали ей странное удовольствие, кисло-сладкое, люди готовы на все, лишь бы кто-нибудь не подумал, что они отстали от моды.

Обычно ее статьи о дутых направлениях так же приветствовались, как и о настоящих. Иногда даже больше, потому что в них она больше выкладывалась. Это забирало даже редакторов, а если и нет, то они все равно пропускали ее статьи, в глубине души веря — то что написала Ренни, все равно окажется правдой, даже если сейчас это и не так. Когда она не дурит, она необычайно проницательна, говорили они друг другу: похоже, что она может предвидеть будущее.