Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

В это время из мастерской вышел сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум с хромовым сапогом в руках.

— Ну, ты выполнил задачу, которую я дал тебе?! — спросил он, глядя на Ильмурада пронзительным взглядом из под сросшихся бровей. Ильмурад, глядя с опаской на сапог, лишь успел сказать «нет». Взбесившийся сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум ударил сапогом по голове Ильмурада, который начал защищаться руками. Тогда сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум вонзил в его ногу шило. От невыносимой боли Ильмурад закричал, корчясь и делая гримасу на лице. Глядя на это, за окном весело смеялись женщина с девочкой, словно зрители в цирке, которые смотрят смешные номера клоуна.

— Вставай, придурок! Чего ты ползаешь как собака?! Не плачь! Мужик ты или женщина?! Вставай, говорю! — сказал сапожник продолжая бить мальчика сапогом.

— Хорошо, учитель. Я встану, только не бейте меня! — сказал Ильмурад, вставая с места, хромая от боли и щупая рану, нанесенную злым сапожником Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касумом, из которой сочилась кровь в проколотые брюки.

— Учитель, постак оказался твердым… Даже шила отупела…

— Людям, которые испускают газ из своей задницы, обвиняют в этом ячменное муку, которую они ели приготовив из неё хлеб! Не шило тупое, а сам ты тупее тупых, сволочь, дармоед! — закричал сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум.

Потом он снова вонзил шило в ногу Ильмурада и от боли закрыв глаза, вытянув шею и ковыляя на одну ногу, Илмурад завыл как голодный волк, который воет на луну в обледенелых скалах. Увидев, это женщина с девочкой ещё громче засмеялись за окном низкого дома.

— Не притворяйся, тварь зеленая! Давай быстро, возьми постак и продолжай работать! — сказал злой учитель сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум.

— Хорошо — сказал Ильмурад со слезами на глазах, ковыляя на одну ногу и опасаясь сапога и шила, которые были в руках наставника Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касума. Он сел на землю, и взяв засохшую шкуру овцы с инструментами снова начал тренинг по шитью. Он старался всеми силами проколоть засохшую шкуру овцы, которая в народе называется «постак» и, стиснув зубы от невыносимой боли, беззвучно плакал, время от времени вытирая слезы, катящиеся в его кулак. Пока он шил постак, его кисти рук покрылись красными мозолями.

Через два часа из мастерской сново вышел сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум, на сей раз с ремешком от швейной машины в руках.

— Вот, господин учитель, я зашил постак — сказал Ильмурад, протягивая засохшую сшитую шкуру овцы учителю. Тот взял шкуру, осмотрел швы и вдруг снова взбесился и закричал на Ильмурада:

— Ну, ты, скотина в облике безобидного мальчика! Кто так шьет а, кто?! Только пьяный хирург, который работает в морге, может так зашивать труп человека при вскрытии! Ты не хирург и не в морге! Если не выполнишь задачу так, как я хотел, то я убью тебя, задушив собственными руками и, вскрыв твой труп, сделаю из тебя тулум, зашив мелким швом твой живот! Потом продам твой тулум в колониальный музей, который находится в Амстердаме! — завопил сапожник Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум. Потом с помощью ремешком от швейной машинки начал стегать мальчика, как рабовладелец древнего Египта, который хлестает длинной нагайкой своего раба. После этого сапожник порвал швы, которые Ильмурад сделал, и сказал:

— Начинай всё сначала! Шей мелким швом, и чтобы они были прямымы, и симметричными, понял, ты, мешок с дерьмом?!

— Да, учитель — сказал Ильмурад, испуганно глядя на ремешок, который был в руках злого сапожника Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касума.

Сапожник снова пошел в сторону мастерской.

Между тем, Фарида ходила с тяжелыми сумками в руках между корпусами жилых домов в микрорайоне города, торгуя рисом. Она шла и думала, то о Гурракалоне, то о своем сыне, который обучается на сапожника. Может действительно, когда-нибудь мы будем жить вместе с Гурракалоном и тогда мой сын Ильмурад будет работать вместе с своим отчимом и мы разбогатеем. Купим роскошную виллу и машину, будем жить, как говорится по человечески — думала она. Только, что скажут люди? Что отвечу я, когда Бог спросит, в судный день. Но Бог видит и слышет всё. Он знает, что муж мой Худьерди хронический алкоголик и не любит меня совсем. А Гурракалон, наоборот, любит меня и моих детей тоже. Без меня не может жить. Он всегда говорит, что я красивая. А Худьерди называт меня толстухой, бьет, издевается. Теперь вот я по уши влюбилась в Гурракалона. Считаю не только дни, но и часы, в течение которых я не видела его — думала она.